«Дзета плюс Дзета»?!
«Ансамбль «Сицилия»; - гвоздь программы! - гласила рецензия в самой крупной газете города. - Участники ансамбля - дети от пяти до четырнадцати лет. Их руководитель - сицилиец, юноша с душой ребёнка. Трудно себе представить исполнение более искреннее, более оригинальное, более задушевное. Ансамбль «Сицилия» на нашей пыльной городской сцене действительно представляет собой как бы кусочек прекрасного солнечного острова. Это настоящее чудо!»
«Кто следит за разделом происшествий, несомненно помнит о событии, случившемся несколько месяцев назад, когда двое сицилийских ребятишек, одному из которых пять, другому - восемь лет, вместе со своей собакой предупредили ограбление универмага группой вооружённых бандитов, - писала другая газета. - С большим удивлением и не меньшим восторгом мы встретили этих детей вчера вечером - с их верным пуделем - на сцене Театро Веккио, во время выступления ансамбля «Сицилия», состоящего исключительно из сицилийских ребятишек. Руководит ими мужчина, сохранивший душу ребёнка. Ансамбль «Сицилия» - потрясающая сенсация в театральной жизни сезона».
И началось.
В газетах и журналах перечислялись малейшие подробности знаменитой ночи в универмаге. Джанджи, Мантеллину и Тома сфотографировали на цветную плёнку, портреты их поместили на обложках всех журналов и на первых страницах газет.
Универмаг подарил двум «храбрым сицилийским мальчикам» в благодарность за то, что они позировали для рекламной фотографии, холодильник и газовую плиту последнего образца. Кроме того, Джанджи и Мантеллина получили чудесный детский автомобиль и по ковбойскому костюму.
Посыпались подарки, приглашения на завтраки, обеды, официальные церемонии, открытия выставок - и повсюду фотографии, фотографии и фотографии.
Теперь Тури и его ребятишки были одеты во всё новое. Газовую плиту и холодильник они подарили синьоре Пьерине Ченте, вдове Марки, их единственному другу. Хозяину ресторана «Рисорджименто» они преподнесли несколько больших фотографий с надписями.
Джанджи и Мантеллина ужасно устали от всего этого шума. Теперь, после успешного выступления, им приходилось в течение одного вечера дважды появляться перед публикой. В промежутках между выходами они сидели в артистической уборной, загримированные, с распухшими глазами, слипающимися веками и единственным желанием - выспаться.
- Ты любишь играть с автомобилем? - спросил как-то Джанджи у Мантеллины.
- Очень люблю, - ответил Аугусто. - Только машина клоуна Амедео куда интереснее.
- Почему? - спросил Джанджи.
- Подумай только, Амедео длинный-предлинный, а свободно умещается в маленькую машину.
Они немного помолчали, потом Джанджи спросил:
- Почему красивая синьора не даёт нам больше конфет?
Красивой синьорой они называли Адельму Ньокки.
- И вовсе она не красивая, - с уверенностью заявил Мантеллина.
- Ты говоришь так, потому что она не даёт нам больше конфет? - полюбопытствовал Джанджи.
- Она просто некрасивая, вот и всё. Глаза у неё какие-то ненастоящие, фальшивые, накрашенные. Знаешь, как она пнула ногой Тома?
- Она ударила ногой Тома? - растерянно переспросил Джанджи.
Аугусто кивнул головой.
- И дала пощёчину Розалии.
- О! - воскликнул Джанджи. Он был возмущён.
Мантеллина энергично кивнул головой.
- Вчера, - сказал он,- когда на сцене синьора подошла к Розалии и сделала вид, будто гладит её по голове, я заметил: она дала ей пощёчину.
Джанджи смотрел на друга широко раскрытыми глазами.
- И потом, она не хочет больше выступать вместе с нами, - добавил Мантеллина. - Я слышал, как она говорила отцу Гвидо, что она не желает быть ширмой для всяких сопляков.
Ребятишки переглянулись.
- Что это значит? - спросил Джанджи.
- Кто её знает!- воскликнул Мантеллина.
Они долго молчали.
Мантеллина вытащил из кармана штанов розовую ракушку, лёгкую и нежную, как морская пена, и стал играть ею, легко поглаживая пальцами.
- Я хотел бы выкупаться, - сказал он под конец.
– В море, - словно эхо, ответил ему Джанджи.
Глава 3. Логово Оки[25]
Однажды детей привели в помещение, которое показалось им настоящим логовом Оки. В огромном зале стояли юпитеры, излучающие свет, и какие-то странные животные с четырьмя носами. На кончике каждого носа у стальных животных помещался глаз; глаза смотрели пристально на бедного Джанджи, и он заплакал. Чудища наступали прямо на малыша, словно хотели его съесть, хотя у них не было ни рта, ни, тем более, зубов.
Пришлось показать ребёнку, что эти стальные животные абсолютно безопасны и не могут двигаться без помощи человека в комбинезоне, который, в свою очередь, действовал по команде мужчины в белом халате.
- Что это такое? - спросил Джанджи, показывая на животное, когда убедился, что ему не грозит никакой опасности.
- Это телевизионная камера, - услышал он в ответ.
- А там тоже телевизионная камера? - расспрашивал Мантеллина.
– Да, там тоже, - любезно ответил человек в белом халате. - У всех телевизионных камер есть свои номера, и по этим номерам их различают: камера номер один, камера номер два и камера номер три. Моя камера номер два, самая главная, - ясно?
– А твоя камера добрая? - спросил Джанджи.
– Хм, не всегда, всё зависит от режиссёра.
- А что такое режиссёр? - спросил Мантеллина.
Мужчина засмеялся.
- Видите вон того синьора, который больше всех суетится? Это и есть режиссёр; он руководит съёмками из режиссёрской будки.
Подошел ещё один синьор, в белой рубашке. У него к уху было прикреплено второе, искусственное ухо.
- Пора начинать! - сказал он.
- Зачем тебе понадобилось второе ухо? - спросил его Джанджи.
- Оно помогает слышать указания режиссёра и вести передачу.
Только теперь дети заметили, что искусственное ухо было не только у синьора в белой рубашке. Точно такое ухо или электрический шлем, соединённый с режиссёрской будкой, носили все, кто работал с камерами.
Оказалось, камеры очень хитро устроены. Их носы, по длине отличающиеся друг от друга, заканчивались круглыми глазами, а всё вместе, нос и глаз, называлось объективом. В зависимости от того, каким объективом пользовались, камера снимала людей и предметы, расположенные близко или далеко.
Каждая камера, прежде чем начать работу, ждала, пока кончит съёмки её подруга, так как, не считая
