и узким. Я же смотрел на него, словно сквозь гигантский самонаводящийся объектив, который поочередно показывал мне то дно огромного глаза, то заросли курчавых волос в ноздре, то красный
ком разбухшего до крови языка, то лабиринты морщинистого уха...
Желтый мерцающий свет сначала окружил неярким контуром фигуру шамана, а затем стал расплываться в стороны, постепенно заливая собой всю поляну...
Через какое-то время глаза старика налились багровой кровью, вены на висках набухли, будто гигантские черви, изо рта потекла густая белая пена. Внезапно, воздев руки к небу, он издал из самой глубины груди дикий стон и как подкошенный рухнул на землю. Тотчас и у меня потемнело в глазах...
Очнулся я от приятного запаха незнакомой травы, которую Винсент поднес прямо к моему носу. В голове, как и во всем теле, ощущалась необычайно странная легкость и свежесть. Легко поднявшись с земли, я увидел Пашу, которого пытался пробудить один из барабанщиков.
Паша наконец открыл глаза и, поймав мой взгляд, улыбнулся как счастливый ребенок.
Винсент сказал, что шаман ждет нас в своей хижине, и мы поспешили к нему. Тростниковые стены хижины были увешаны пучками трав и каких-то замысловатых корений, высохшими телами жаб, змей и разнообразных насекомых. На земляном полу, в окружении многочисленных скляночек, баночек, мешочков и коробочек с неясным содержимым, невозмутимо сидел наш старик — все в той же козлиной шкуре. Он будто бы спал, слегка прикрыв глаза...
Спрашивал ли ты о наших судьбах у местных духов? — спросил я шамана.
— Каким они видят наши жизненные пути? — добавил Паша.
Но шаман продолжал сидеть молча, все с тем же отрешенным видом, будто совсем не замечая нас.
Ну, скажи, одобряют ли они цели, на которые мы растрачиваем свои жизни? Готовы ли они хотя бы стать духами-помощниками для меня — шамана, прибывшего сюда с другого конца физического мира? — допытывался я.
Старик молчал. Замолчали и мы, словно поняв необходимость этой долгой паузы. Прошло не менее пяти минут, прежде чем он заговорил, не открывая глаз.
Шаман сказал, что духи благословляют всех людей, идущих по тропе познания мира, и всегда готовы оказывать им помощь и поддержку.
Напутствуют они и нас, обещая свое содействие...
Мы молча вышли из хижины к поджидавшему нас Винсенту и собрались уже было уходить, как вдруг шаман вышел к нам. Оказывается, в память о нашей встрече старик решил подарить свои амулеты — на здоровье, удачу, любовь, ясность мысли, победу над врагами. Мы опять вернулись в хижину, и он долго смешивал различные порошки, зашивая готовые снадобья в маленькие тряпочки и вешая их нам на шеи.
А на прощание вдруг подарил каждому по живой ящерице. У моей был зашит нитками рот, а у Пашиной — веки глаз. Потом шаман сказал:
— Разрежьте нитки у больших камней, по дороге в лагерь, и выпустите ящериц на свободу. Это поможет вам открыть в себе то, чего недостает каждому для истинной мудрости и просветления.
На обратном пути в лагерь его наказ был нами исполнен.
Африканская экспедиция закончилась, мы вернулись в Россию, и довольно скоро круговорот житей ских проблем захватил нас настолько, что мы забыли о встрече с малавийским шаманом, хотя и постоянно носили при себе полученные от него амулеты. И тут, через короткое время, в наших с Пашей судьбах стали происходить необычайные события. Сначала пошла полоса везения (как мы ее сперва расценили) в обычных житейских делах: к Паше вернулась жена, и восстановил давно нарушенные отношения с семьей сына, и оба мы неплохо заработали в личном бизнесе, сумев тем самым залатать финансовые прорехи после немалых расходов в трансафриканской экспедиции.
Но вдруг ни с того ни с сего Паша в несколько дней бросает свой хорошо отлаженный челночный бизнес, продает квартиру и уезжает в Индию, в долину Кулу, в небольшой городок Наггар, где обитает русская колония кришнаитов.
Мы познакомились с ними за два года до этого, во время поездки в имение семьи Рерихов, но ни тогда, ни позже я не замечал за Пашей склонности к адептам этой древней религии. Перед отъездом я успел только спросить, почему он так поступает. И вот что он мне рассказал:
— В одну из недавних ночей мне долго не спалось. Лежал в темноте, смотрел в пустоту и старался ни о чем не думать. Внезапно все мое существо будто дрон- зил совершенно ясный и оттого еще более ужасный в своей беспощадности вопрос: «А зачем ты живешь, Паша? Что сумел ты сделать существенного, прожив уже более половины отпущенного тебе срока?»
И тотчас я будто заглянул в архивы своей биографии, в глубины своей души и увидел там столько пу стоты и одновременно столько ненужного духовного хлама, что стало за себя страшно. Мысль отчаянно за работала, стараясь найти решение, и вдруг я неожиданно вспомнил ту африканскую ящерицу, а в голову тут же откуда-то пришел совершенно четкий ответ: «Открой глаза души своей...»
Дальнейшее он быстро определил сам. Вспомнив про колонию кришнаитов, Паша для начала решил уехать под их кров. Вовсе не для того, чтобы принять это вероисповедание. Как бы это ни странно и даже фантастично не прозвучало, но он захотел стать одним из многочисленных йогов долины Кулу...
Для чего, Паша? — спрашивал я его по телефону.
Чтобы познать себя в мире и мир — в себе.
События, которые следом произошли со мной, не менее интересны и загадочны. К тому времени мне посчастливилось пройти в экспедициях по пятидесяти восьми странам. Я вел дневники, но никогда не изда вал книг о своих богатейших впечатлениях. Всегда не мог найти свободного времени в череде извечных жизненных проблем, да и не считал себя вправе заниматься писательским трудом.
После той африканской экспедиции дела накопились огромной горой. Я привычно погрузился в них, и вдруг что-то будто щелкнуло в моей душе: я передал все накопившиеся проблемы, а вместе с ними и весь свой бизнес партнерам и сел за письменный стол. Шесть месяцев по восемь часов ежедневно я работал над своей первой книгой. Она называлась «7000 километров по Африке», но рассказывала, по сути дела, обо всех моих предыдущих странствиях по свету...
А дальнейшие события были вообще из разряда невероятных.
Мне потребовалось поехать в Санкт-Петербург, чтобы согласовать в Русском географическом обще стве маршрут и план-задание по предстоящей нам через месяц длительной транстибетской экспедиции. Когда дела были закончены, питерские друзья позвали меня за город, чтобы побывать в знаменитых Са- блинских пещерах. Там, карабкаясь по лабиринту холодных, влажных и низких тоннелей, мы выбрались наконец в небольшой сводчатый зал, на берег темного и неподвижного подземного озера, уходящего лен той в непроницаемую мглу извилистого коридора. Отдыхая, все стали вспоминать многочисленные жуткие легенды о черных спелеологах, которые бродят во мраке пещер, наводя ужас на незваных посетителей их владений. Я рассказал в ответ, как выиграл спор на бутылку коньяка, когда отважился просидеть ночь на дне легендарной пещеры острова Крит, где, по преданию, родился сам Зевс. Приятели решили, что я их разыгрываю, поэтому мне пришлось повторить пари...
Нашелся и еще один смельчак. Утеплившись и оснастившись, мы засветло спустились на берег под земного озера. Для того чтобы исключить жульничество с нашей стороны, сопровождающие забрали все фонари и спички, пообещав вернуться ровно через десять часов...
Их голоса быстро затихли, и мы остались одни в кромешней мгле пещеры. Какой-то период беседовали ни о чем, чтобы подавить определенное напряжение, но потом решили, что чем больше времени мы проспим, тем меньше его останется до контрольного срока.
Приятель через некоторое время сладко засопел, а мне не спалось: я обдумывал предстоящее путешествие н Тибет. Необъяснимое волнение охватывало душу при этих мыслях; ожидание какого-то озарения, грядущего прикосновения к великой Тайне не покидало меня. Я искренне верил во все легенды о заснеженной иысокогорной стране и всем сердцем рассчитывал найти им подтверждения...
Не могу точно сказать, сколько часов прошло, но я постепенно стал все отчетливей видеть и стены
