сказать, аж в самом Волкодавле закупаем. А что делать? Земля у нас неплодородная, урожаи плохие, да и зерно молоть негде.
– Что, мельницы нет?
– Мельница есть, да мельник сбег. То есть, сперва дочка его, видишь ли, опозорила – в комнатные девицы к царевне Милене подалась, а потом и он дело забросил и ушел на Волк к лихим людям…
– Постой, это не его я на реке видала – он все бабу символическую топил и потопить никак не мог?
– Может его… а может, и нет… Охотников засорять Волка-батюшку нынче много развелось… Так, бишь, о чем я? О том, что прожить трудом крестьянским никак невозможно. Баклуши вот бьем, исконный наш заволчанский промысел…
– И все?
– Да что ты! Мужики и бабы у нас смышленые, в отхожие промыслы пускаемся. Груши околачиваем, шнурки от галош гладим, мозги пудрим, лапшу вешаем, на ходу подметки режем, соловьев баснями кормим, зубы заговариваем…
– А лыко вяжете?
– Нет, лыка не вяжем… А еще мы выгуливаем собак!
– Ладно, старинушка, не отвлекайся. Так переночевать можно у вас?
– Отчего ж нельзя? Только постоялого двора нет у нас больше, с тех пор как в Мочиловскую сторону никто не ходит.
– Где ж ночевать-то?
– А где хотите. Хоть на мельнице, пока она еще не развалилась… Пойдем, я покажу где.
Покуда мы поднимались на холм, над ручьем темнела печальная руина мукомольного заведения. Я спросила у старосты:
– А почему, дедушка, на Мочилово люди ходить перестали?
– И туда перестали, и оттуда! Может, оно для торговли-обмена и в убыток, а своя шкура все-таки дороже. И душа – тоже.
– Что, разбойнички замучили?
– Куда там! Рабойники – они свои, с ними завсегда договориться можно. Опять же нечисть местную мы наперечет знаем, и привычки ейные… А там свирепствует злой демон Лахудра-душераздиратель. Души, говорят, из людей вынимает и в клочья рвет.
– Откуда же он взялся?
– А кто его знает! Ясно, что пришлый, у нас такой пакости сроду не водилось. У нас если чего дерут, то шкуру…
После чего мы попрощались со словоохотливым старцем (он, правда, еще кричал вслед что-то про бабку Лепестинью, которая знатной медовухой торгует, «заодно бы вас и помянули…») и поднялись к мельнице. Она еще не развалилась. И это было ее единственное достоинство. Впрочем, Малютка Шапоруж тут же соорудила веник, нашла какие-то тряпки, притащила из ручья воды и скоренько превратила horrоr vacui в место, пригодное для ночлега. Глядя, как ловко она управляется, я спросила:
– Может, тебе лучше пойти в деревню, поспрошать про бабушку?
– Нет, – отрезала она, – это не та деревня, рядом с которой живет моя бабушка. Нужно идти дальше.
– Но ты слышала, что говорил староста? Дальнейший путь опасен. Тебе лучше остаться здесь. По- моему, кидаловцы – люди не злые.
– Слышь, Шапокляк, Конни дело говорит! – поддержал меня Хэм.
– Шапоруж.
– Какая разница. Короче, мы тебя до деревни довели, и хватит. Будешь еще мешаться в решающий момент. Нам ведь демона предстоит мочить. Я правильно врубаюсь?
Я пожала плечами.
– Не знаю.
– Как это «не знаю»? Обходных путей, что ли, будем искать?
– Если бы здесь имелись обходные пути, кидаловцы давно бы их нашли. А насчет прочего… Видишь ли, убиение демонов и чудовищ – не моя специальность. Этим занимаются ведьмаки, драконоборцы и прочие супергерои. А я – простая контрактница. Поэтому, если это не оговорено в моем контракте особой статьей, я, охраняя объект, в данном случае тебя, стараюсь решать проблемы по-возможности без мокрухи. Как это было в случае с кикиморой. Хотя да, ты опять-таки не видел. Теперь у нас, правда, ситуация будет посложнее…
– Почему?
– Когда я поняла, что тебя утащила кикимора, то смогла применить соответственное заклинание. А про демона Лахудру я вообще никогда прежде не слышала, и природа его мне неизвестна. Ничего, будем импровизировать.
– Здорово! – По-моему, он решил, что «импровизировать» – это применять какой-то особый боевой прием. И, в сущности, был не так уж далек от истины. – А малявку Муленруж предлагаю связать и оставить тут, на мельнице. С голода не подохнет. Если орать примется, местные прибегут и развяжут. Зато мы от нее избавимся раз и навсегда.
– Я бы не стала утверждать этого столь категорически, – ледяным голосом возразила Малютка Шапоруж.
