Гнусное хихиканье последовало за этими словами. И я почувствовала, как ноги мои будто бы прирастают к полу. Хотя в пещере было не так холодно, чтоб примерзнуть, и ноги у меня не свело.
Затем вспыхнул слабый синеватый огонек. Он вылетел из пальцев стоящего посреди пещеры старикашки. Простейший трюк, доступный колдунам самого низшего разряда. Я много раз видела его на ярмарках. Но здесь, во мраке, под толщей каменного свода, он производил впечатление.
Старик уже оправился от испуга, в который повергло его нападение графа Бана. Чем бы ни была прикрыта ранее его голова – шапкой, чалмой или малахаем, он это потерял, и трепещущий огонек отблескивал на его лысине. А заодно на привешенной на груди, на кожаном ремешке, золотой фигурке птицы. Она была точной копией той, что я видела в ратуше Киндергартена… то есть киндергартенский фазан был копией этого.
– Ик Бен Банг! – прошептал Кирдык, и шепот его разнесся по пещере, подобно подземному грому.
– Так меня называли презренные орки! Но это не мое имя! Но что значит имя? Гений – всегда гений, как его не назови. Вы хотели поймать меня – я сам вас поймал, прочтя забытое заклинание Стояла ас-Замри по прозванию «Морская фигура». Вы хотели устроить мне ловушку – но ловушку устроил я! И слышал, как этот жалкий дервиш называет себя наследником древнего властителя. Нет у эмира аль-Дуба наследников, кроме меня! Прижил могучий в Аль-Кадавре сына от прекрасной антрацинской пленницы, моего благородного предка, и в знак истины этого утверждения дважды дано мне имя эмира!
Вот тут я его узнала. И немудрено, что я не вспомнила его раньше. Злого волшебника Дубдуба из Этрофа, у которого томилась Доступная Принцесса, я наблюдала лишь мельком. А он, возможно, во время всеобщей заварухи меня и вовсе не заметил.
И как тут не поверить, что злодеи никогда не убиваются с первого захода, а обязательно возникают в продолжениях! На Дубдуба тогда накинулась такая куча разъяренных освобожденных принцев, что я сочла излишним вмешиваться. А он, выходит, из этой кучи вылез.
– Всю свою жизнь – а она много дольше вашей, жалкие людишки, – я посвятил изучению артефактов из далекой Агарки. Они и раньше попадали мне в руки, и на их основе я в совершенстве овладел искусством превращения механики в магию, и обратно!
«Это он, наверное, про те волшебные шкатулки, куда он обманом заманивал принцев, превращая их в игрушки для своего развлечения», – догадалась я.
– Но целью моей был поиск предмета, вывезенного эмиром Дубом из Агарки. И когда я нашел его в жилище грязных орков, я один сумел разобраться в его предназначении. О дивный генератор мозговых излучений! О система переключения программ, замаскированная под хвостовое оперения!..
– Все, все у Олгоя-Хорхоя вычитал, гад! – прохрипел Кирдык.
– Подумаешь, труды жалкого орка! Он не знал того, что выяснил я, следуя путями Фазана. Он не знал, что в диком западном городе есть точная копия чудесного генератора, и уж тем более не догадался бы применить к ней принципы симпатической магии. А тогда даже копия, сработанная бессмысленным ремесленником, может служить передатчиком!
Теперь мне стало ясно, каким образом опыты Ик Бен Банга, то бишь Дубдуба, аукнулись в Киндергартене.
– Отныне я могу владычествовать над всеми людьми. Ибо установлено понимающим, что люди созданы из того же вещества, что их сны! Но что же мне делать с вами? Замуровать здесь навечно? Заставить зарубить друг друга для моего развлечения? Или сделать своими новыми игрушками? – он зашелся в кашле и, отдышавшись, выговорил: – Пожалуй, вначале я подкреплю свое здоровье. Глупые монахи пренебрегли напитком бессмертия, и чаша до края полна. От такой дозы амриты я доживу до того времени, пока она наполнится вновь, и так без конца! Я сравняюсь с богами…
Дубдуб подошел к колонне, поднял чашу, пробормотал: «Фу, как воняет…» и сделал большой глоток.
И взвыл, выронив чашу. Желтоватая жидкость выплеснулась на пол, попутно прожигая дыры на халате мага. А следом за ней на пол рухнул, биясь в корчах, и сам Дубдуб.
Пока он, сотрясаемый судорогами, катался у колонны, Фазан сорвался с ремешка и упал в лужу. И там с шипением стал превращаться в бесформенный кусок металла.
Скрюченные пальцы Дубдуба дернулись, и колдовские огоньки на них погасли. В пещере снова установилась тьма. Одновременно с этим исчезло сковывавшее нас заклинание оцепенения.
Окружающие принялись с хрустом разминаться.
– А со злодеем-то что? – обеспокоился граф.
– Помер, не дышит, – откликнулся Кирдык. – Я проверил. А говорили, не портятся волшебные вещи… Амрита вот испортилась.
– Воняет, в самом деле, – добавил Ласкавый.
– Шланг, молчать! – машинально скомандовал граф.
Но тот и так промолчал. Верно, перенапряг связки.
– Господа, – сказала я. – Дело сделано, и пора нам убираться отсюда. Надо будет сказать монахам, чтоб прибрали здесь… и посуду вымыли.
Никогда не думала, что буду с удовольствием пить пиво. Да еще мутное.
Мы снова сидели у настоятеля, поглощая пельмени с чангом. Братья Дырбулщир и Дамбо, подав еду, удалились. Они были слишком утомлены трудами по уборке. Схьер Дубдуб сочтен был недостойным погребения на монастырском кладбище, и его тело замуровали в одной из боковых пещер. Причем не заживо, как он собирался поступить с нами. Изменников из Оу-йе посадили под замок. Теперь монахи ушли отсыпаться, а мы, несколько отдохнув, собрались зажевать и обсудить недавние события.
– Никогда не слышал, чтоб амрита портилась, – задумчиво сказал Читтадритта. – Может быть, в руках злодея она сама собой превратилась в яд?
Умнее всего было бы молча согласиться с этим утверждением и позволить родиться еще одной легенде.
