Кирена отвечала ему благодушнейшей из своих улыбок – улыбкой для тех, кто не знал, что в бою она пострашнее волчьего оскала. Я мельком взглянула на своих. Что им атлантова спесь! Для Хтонии, Энно, Аэлло и прочих Непери значил то же, что таракан под копытом коня. А для самофракийцев происходящее было чем-то вроде ритуаль ной перебранки перед боем. Неприкрытая ненависть горела только на лице Митилены. Кирена вернулась к нам. Она по-прежнему улыбалась, показывая все зубы, но в глазах ее не осталось и тени смеха.
– Они отказываются вести переговоры с тобой, пока не казнят изменника. Говорят – это недолго. Вот подымется Солнце в зенит и напьется его крови…
– Подожди! Они сегодня казнят Ихи?
– Да. И его сестру.
– Сестра-то здесь при чем? – буркнул Келей.
– Обычай у них такой, – охотно пояснила Кирена. – Можно добровольно пойти на казнь вместе с осужденным. Вот она и вызвалась.
Митилена процедила сквозь зубы:
– Это вечное… женское… рабское желание принести себя в жертву за кого-то… Или хотя бы вместе с кем-то… В этом отношении мужчины умнее. Можешь себе представить, чтобы кто-нибудь из них отдал жизнь за нас?
Я не слушала ее. Я уже знала от Ихи, что такое «напоить своей кровью солнце», и как это делается. И еще вспомнилась мне Троя, где я в одиночку дошла до царской цитадели, и никто не встал у меня на пути.
– Стоять! – крикнула я по-атлантски. Удалявшийся к воротам вместе со своим выводком Непери медленно обернулся и застыл. Я направилась к нему. Впервые я услышала, как отдаются шаги моих сапог по каменным плитам Керне. Я знала, что мои люди вытягивают мечи из ножен и расчехляют луки. Но я до своего оружия даже не дотронулась.
– Слушай, раб! – продолжала я по-критски. – Передай своему хозяину, что я, Мирина, Военный Вождь по воле Дике Адрастеи, жду его здесь с любым оружием. Ставка – жизнь воина Ихи и его сестры, которых я беру под свою защиту. В случае предательства пусть пеняет на себя. И никакая кровь огня ему не поможет!
Голубые глаза чиновника не отрывались от моего лица.
– Я непонятно выразилась? – и медленно, но внятно повторила то же по-атлантски и добавила: – Пошел, раб!
Я вообще-то никогда не называю рабом свободного человека. И даже раба – рабом. Но это был еще тот случай… Непери повернулся и поспешил, переваливаясь, к воротам. Его жирные бока колыхались при ходьбе.
Кто– то из самофракийцев засвистел ему вслед, а Кирена крикнула на ломаном атлантском:
– Змея поглотит солнце!
Я досадливо мотнула головой. Что она привязалась к этой фразе? Не очень величественная получилась картина. И я не очень верила, что атланты выдадут мне Ихи или царь выйдет сражаться со мной. Но кто-то против меня да выйдет. А мне любопытно было, каким оружием этот (или эти) «кто-то» станет сражаться. И еще кое-что…
– Где у них портовая стража? – спросила я, вернувшись к своим людям. – Неужели все отсиживаются за стенами?
– Нет, – отвечал Нерет. – Они укрылись за молом. И ждут сигнала из башни ворот.
– Вы тоже ждите сигнала. Нерет, Келей, в любом случае со своими командами защищайте корабли. То же и Диоклу. Энно, готовь лошадей, Аэлло, Мелайна – помните, что я вам объясняла на корабле.
– Неужели ты будешь драться за этого Ихи? – спросила Митилена. – Он мог бы сам догадаться, что ждет его в родимом городе по возвращении. А теперь из-за его глупости ты ставишь на кон жизни преданных тебе людей!
Она была умная. Но ей еще многому предстояло учиться.
– Я буду драться за него. И еще мне нужно, чтобы открыли ворота. Ведь разбить их мы не сможем.
Время тянулось медленно, и мне казалось, что солнце совсем не движется по небу. Может, оно и в самом деле замедлило свой ход?
А Ихи и его сестру, должно быть, уже вели по ступеням Большой Пирамиды к плоскому жертвенному камню, с четырех сторон украшенному золотыми дисками с расходящимися лучами.
Наконец, ворота открылись…
Дальше начинается самая безумная часть этой истории. До сих пор, хоть она и полна всяческих случайностей и несуразностей, ее события укладываются в какие-то рамки. Но все случившееся в день высадки на Керне после того, как открылись ворота, превосходит самые дикие вымыслы ахейских рапсодов. Поневоле начинаешь думать, что где-то глубоко под этими выдумками погребена правда.
Итак, ворота медленно и тяжело открылись, и через них вылезло… выползло, выкатилось…
Я поначалу не могла подобрать слова. Я ожидала чего угодно – отряда тяжеловооруженных солдат, обученных хищников, обитых бронзой и войлоком колесниц… Но только не этого. Хотя колесница – это было ближе всего. Правда, колес у этого не было. Вместо колес… Нет, я не знаю подходящего слова, а слов, как вы успели заметить, я знаю много… Похоже на колеса, но не круглые, а какие-то бесформенные и словно рифленые. И это ползло на меня как жук, и спереди у него торчала труба, как жало у жука, хотя не бывает жуков величиной с холм! Или шатер… Но металлических шатров не делают. И окружено все это было снизу рядом беспрерывно крутящихся изогнутых клинков, как на мидийских боевых колесницах, да к Мидии все это не имело никакого отношения. От него несло раскаленным металлом, маслом и еще чем-то омерзительным. Оно было живое. И оно ползло на нас.
