– Досюда он дошел, но тут прошло слишком много народу. Я не знаю, куда он направился дальше.
– Восхитительно, – проворчал Мэллори, пройдя шагов пять вдоль улицы.
– А тут?
Спрыгнув с почтового ящика, Фелина подошла к Мэллори, понюхала воздух и пожала плечами.
Детектив бросил взгляд вдоль тускло освещенной, почти пустынной улочки. Фасады ряда входящих в него зданий были подновлены, а перед одним из них сверкало огнями кафе под открытым небом. Из-за холодного дождя большинство столиков пустовало, но за одним из них сидели два человека. Мужчина, сидевший спиной к Мэллори, был облачен в длинный плащ и фетровую шляпу, а посетитель напротив, поменьше ростом, щеголял в потрепанном двубортном костюме и постоянно утирал с лица капли дождя большим шелковым платком. Подойдя поближе, Мэллори разглядел, что они играют в шахматы.
– Что ж, надо же где-то начинать, – проронил Мэллори, подходя к игрокам. Постояв с минуту с мужчинами, сосредоточенно взирающими на шахматную доску, он отшатнулся. – Прошу прощения.
– Не за что, – отрезал мужчина в плаще, не отрывая взгляд от доски. – А теперь ступайте прочь.
– Я вот гадаю, нельзя ли задать вам один вопрос, – не унимался Мэллори.
– Однако я вряд ли вам отвечу.
– Но это отнимет всего секунду! Мужчина раздраженно поднял голову.
– Это уже отняло двадцать секунд. – Он обернулся к партнеру. – Чур, это не за счет моего времени.
– Конечно, за счет! – возразил коротышка с чуть гнусавым акцентом, распознать который Мэллори не сумел. – Помнишь День Победы над Японией? Я встал и крикнул «Ура!», а ты вычел из моего времени целую минуту!
– Там другое дело, – стоял на своем мужчина в плаще. – Никто не просил тебя подсказывать.
– То был патриотический порыв.
– Ты сам решил предаться патриотическому порыву. Я же, напротив, был занят своим делом, когда ко мне подвалил этот неотесанный болван.
– Тридцать девять дней, восемь часов, шесть минут, шестнадцать секунд, и отсчет продолжается, – твердо заявил коротышка.
Мужчина в плаще воззрился на Мэллори испепеляющим взглядом, с упреком бросив:
– Видите, что вы натворили!
– Вы тут что-то говорили о победе над Японией, – заметил Мэллори. – Вы что, в самом деле играете со времен Второй мировой?
– С четвертого февраля 1937 года, если точнее, – проинформировал его коротышка.
– И кто ведет?
– Я отстаю на одну пешку, – сообщил обладатель плаща.
– Я имел в виду, сколько партий выиграл каждый из вас?
– Что за идиотский вопрос! Надеюсь, вы не думаете, что я торчал бы здесь в дождливую новогоднюю ночь, если бы уже победил его?
– Вы ни разу не победили его? – переспросил Мэллори. – Тогда зачем же продолжать?
– Он тоже меня не побил ни разу.
– Должно быть, вы поставили рекорд по количеству ничейных партий, сыгранных подряд, – предположил Мэллори.
– Мы ни разу не сыграли вничью. Мэллори усиленно заморгал из-за дождевых капель, попадающих в глаза.
– Позвольте мне сформулировать это напрямую, – сказал он наконец. – Вы в течение полувека играете одну-единственную партию?
– Около того, – подтвердил человек в плаще.
– Но шахматная партия не может тянуться настолько долго!
– Когда играем мы – может, – не без гордости заявил коротышка.
– Правильно, – подтвердил его партнер. – Игра – это вещь, во всяком случае, когда играем мы с Хорьком.
– С хорьком? – не понял Мэллори.
– Хорек – это я, – поведал коротышка с застенчивой улыбкой. – А он Плащ.
– А настоящих имен у вас нет?
– Мы знаем, кто мы такие, – отрубил Плащ, закуривая помятую сигарету «Кэмел».
– И вы сидите здесь целых пятьдесят лет.
– Вообще-то нет, – пояснил Плащ. – Мы начали партию в салуне в Виллидж, но лет тридцать назад им отказали в аренде.
– Тридцать два года, если точнее, – вставил Хорек.
– Так что здесь мы сидим около трети века.
