– Все зависит от того, кто вы и о чем хотите с ним поговорить.
– Мне сказали, что вы можете помочь мне увидеться с ним.
– Полагаю, что могу.
– Поможете?
– А вот это совсем другая история.
– То есть не поможете?
– Я этого не говорил. Я лишь сказал, что это другая история. – Он посмотрел на покойника. – Этот бедолага едва не устроил вам личную встречу с Создателем. Подвел вас к последней черте. Как хорошо, что Господь даровал мне острый глаз и твердую руку.
– Я уже поблагодарила вас. Повторить?
– Знаете, милая дама, – отец Уильям вытащил черный носовой платок и начал протирать кружку для сбора пожертвований, – благодарности бывают разные.
Вера соображала быстро:
– Тысяча кредиток.
Отец Уильям улыбнулся:
– Это тянет лишь на первую главу той истории, о которой мы говорим.
– Только помните, что это всего лишь история, а не сага, – нашлась с ответом Вера. – Две тысячи.
Отец Уильям задумался:
– Вы хорошо готовите?
– Отвратительно.
– Жаль. – Он долго смотрел на Веру, потом пожал плечами. – Черт с вами. С учетом вознаграждения, которое я получу за этого преступника, и вашего щедрого пожертвования мы сможем принять необходимые меры для того, чтобы пять тысяч детей Келлатры Четыре больше не умирали от сухой оспы и синей лихорадки. – Он засучил левую брючину, достал длинный охотничий нож, закрепленный на голени. – Позвольте мне отнести местному констеблю вещественное доказательство, дабы он не подумал, что я требую деньги, которые еще не заработал, а потом в путь. – Отец Уильям поднял глаза на Веру. – Две тысячи кредиток при вас, не так ли?
Вера вытащила банкноты из сумки:
– Так мы идем к Бродяге?
Отец Уильям взял у нее деньги, положил в кружку для сбора пожертвований, широко улыбнулся:
– Разумеется, идем, к вящей славе Господней!
Глава 9
Бродяга заглянет – выглянет кольт.
Деньги в кармане – ловите, извольте.
Копы придут, копы уйдут.
Бродяга ж – глядите! – опять тут как тут.
На Золотом початке Веселый Бродяга мог делать, что хотел. Более чем вольготно чувствовал он себя и еще на десяти – пятнадцати планетах. Казалось бы, причина тому – целая армия бандитов и даже головорезов, которые беспрекословно подчинялись ему. На деле все обстояло иначе. Разумеется, у него были осведомители как в преступном мире, так и в респектабельном обществе, но действовал он, за редким исключением, в одиночку.
Учитывая, что работал он один, воображение рисовало гиганта, эдакую золотопочатокскую версию Человека-Горы Бейтса. Но в реальности роста он был на дюйм или два ниже среднего, скорее полный, чем худой, и ничем особым не выделялся, разве что бесцветными глазами.
Раз физической силой взять он не мог, получалось, что ему не должно быть равных в умении стрелять, уничтожать преграды, изменять внешность. Но и этими достоинствами похвастаться он не мог. Зато его отличали острый ум, абсолютное отсутствие совести и непомерная тяга к чужому.
Разумеется, вышесказанного хватало с лихвой, чтобы Черный Орфей им заинтересовался. Однако более всего поразил Барда Пограничья акцент Бродяги.
Впервые он столкнулся с человеком, говорящим с акцентом.
В те далекие времена, когда человечество еще не покинуло Землю, акцент среди людей, говорящих на одном языке, не считался чем-то удивительным. То же самое ждало человечество и в будущем, после полного освоения Внутреннего и Внешнего Пограничья. Но в эпохи Республики, Демократии и даже ранней Олигархии, охватывающие почти шесть тысячелетий, каждый человек вырастал со знанием двух языков: родной планеты и терранского [7] (причем для большинства планет терранский был и родным). В Пограничье, где человек менял планеты столь же часто, как его собратья на Земле или Делуросе VIII – рубашки, все говорили только на терранском. Этот искусственный язык разрабатывался учеными не одно десятилетие с тем, чтобы его легко выучивал любой человек. И создатели никоим образом не предполагали, что на нем можно говорить с акцентом.
И когда Черный Орфей таки встретился с Бродягой, ему потребовалось не больше полминуты, чтобы понять, в чем тут дело: Бродягу воспитали инопланетяне.
Собственно, Бродяга этого и не отрицал, однако избегал вдаваться в подробности. К существам, среди которых он вырос, Бродяга относился с нежной любовью и не хотел, чтобы их начали изучать люди. А такое случилось бы, упомяни их Черный Орфей в своих четверостишьях.
