Динни отчаянно помотала головой.
– Я иду пить чай. А ты как хочешь. Но лучше тебе ко мне присоединиться и мы поговорим.
– О чем? – удивился Патрик.
– О том, что я намерена все это прекратить.
– Но почему? Разве тебе со мной плохо?
– Это уже не имеет значения, – твердо сказала Динни.
– По-моему, имеет.
– А по-моему, значение имеет множество других вещей, о которых ты даже не задумываешься. Что ты вообще видишь вокруг себя?
– Не понимаю, Динни. Что со мной не так?
– Хочешь примеров? Будет тебе пример. За ними далеко ходить не надо. Например, ты жалуешься, что твоя жена не уделяет тебе внимания, не считается с твоим мнением.
– Ну да…
– Но при этом она готовит тебе по ночам! И ты считаешь, что это не показатель заботы? Она вполне могла бы это не делать, мотивируя тем, что тоже работает и зарабатывает деньги. Еще неизвестно, у кого из вас больше свободного времени. А женщине нравится готовить любимому мужчине. Что же касается ее нежелания оставлять работу… Я не очень хорошо ее знаю, но, по-моему, это ее призвание.
– Ты видишь только одну сторону, – попытался возразить Патрик.
Динни спокойно оборвала его:
– Это ты видишь только одну сторону. Тебе не нравится, что она модель, но разве при этом она не выказывает своего отношения, своих чувств к тебе? Что для тебя важнее?
– Я понятия не имею, с кем она и чем занимается, когда пропадает, по ее словам, на показах, – упорно заявил Патрик.
– Это вопрос доверия, – вздохнула Динни. – У тебя самого рыльце в пушку, поэтому подозреваешь близкого человека…
– Тебя тоже хвалить не за что.
– Это верно. Но я уже опомнилась. Тебе ведь по-настоящему нет до меня никакого дела.
– Нет, есть.
– Нет. И ты знаешь об этом не хуже меня.
– Ошибаешься…
– Наши отношения только все запутывают. Ведь и от меня ты не получаешь того, чего тебе не хватает в жизни с Линдой. – Динни вышла, забралась на кухне на подоконник с ногами и снова задумалась…
Эти пять дней, в которых восхитительный секс перемежался с гнетущим чувством вины, совсем выбили ее из колеи, заставили потерять почву под ногами. Ложь Алану сделала ее противной себе самой. А когда она вспоминала милую жену Патрика, то чувствовала себя совсем скверно…
Внезапно она поняла, что Патрик ее уже не привлекает. Более того, ей захотелось полностью избавиться от всего, что с ним связано. Она еще чувствовала запах его кожи в пространстве вокруг себя, на ней был слабый аромат его парфюма.
Она зашла в душ, включила горячую воду и стала с остервенением тереть себя мочалкой. Потом, окатившись холодной водой, она окончательно убедилась в правильности принятого решения. Натянув махровый халат, она вышла из душа.
Даже не высушив волосы, она быстро расчесалась и оделась.
– Патрик, я еду домой.
– Ты уверена?
– Да. Отвези меня. Впрочем, нет. Я доберусь сама.
Он пожал плечами и начал одеваться.
– Так что все-таки случилось? – переспросил он, подходя к Динни.
– Сейчас – ничего. Случилось неделю назад то, что не должно было случиться. И это не должно продолжаться. Если у тебя есть что сказать мне, то скажи об этом сейчас. Мы закроем эту тему навсегда. И больше ни я, ни ты к ней не вернемся.
Патрик улыбнулся и протянул к ней руку.
Мысль о том, что он может коснуться ее, заставила Динни отпрянуть.
– Хорошо, поедем, – со вздохом сказал он. – Я тебя отвезу. Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
– Не надо, – твердо ответила Динни.
– Как знаешь. Но мы еще поговорим. Я тебе позвоню. Сегодня… или завтра.
– Даже не вздумай, – ледяным голосом сказала Динни. – Лучше попробуй наладить отношения с собственной женой.
Это были последние слова, которые они сказали друг другу.
21
В районе парка Келвин-гроув были пробки. Пока Динни добралась домой, прошло довольно много времени. Не успела она открыть дверь, как услышала звонок стационарного телефона.
Ответить она не успела, хотя расшнуровывала ботинки и расстегивала куртку с рекордной скоростью.
Динни прошла в гостиную, открыла мини-бар и налила себе выпить. Она хотела сохранить голову ясной – ей предстояло объяснение с Аланом.
При одной мысли об этом ее бросало в дрожь.
Она знала, что он ее не простит.
Она знала, что он просто не сможет это сделать.
Но она знала, что должна все ему рассказать.
В стакане было на два пальца джина. Джин пах можжевельником. Динни плеснула туда грейпфрутового сока и залпом выпила. Она только хотела повторить, как снова зазвонил телефон.
– Да?
– Динни, это ты?
– Да, это я, – ответила Динни, несколько удивившись. Голос ей был незнаком…
– Динни, прости, пожалуйста, но… – На том конце провода всхлипнули.
Динни узнала Линду, и внутри у нее похолодело.
– Линда, ты плачешь? – осторожно спросила она.
– Прости, прости меня, пожалуйста, что я тебя беспокою. Но мне надо с тобой поговорить.
– Конечно.
– Мне просто больше не с кем поделиться. Я одна, совсем одна здесь, в этом городе. И я устала, я так устала!
– Что случилось? – спросила Динни. Сердце, замеревшее поначалу, теперь билось бешено и гулко.
– Ты правда не сердишься, что я тебе позвонила? Можно, я сейчас приеду?
– Приезжай, – прошептала Динни.
Ей хотелось хоть как-то помочь. Может быть, ее помощь частично искупила бы вину перед Линдой.
В трубке снова послышались сдавленные рыдания.
– Патрик… Он мне изменяет.
Это прозвучало для Динни как удар грома. У нее всегда плохо получалось что-то говорить людям, попавшим в беду, оказавшимся в тяжелой жизненной ситуации, переживающим кризис. Она сочувствовала им молча, не находя слов.
Сейчас же она просто окаменела. Ведь единственное, что она могла сказать Линде, – это то, что она и есть причина ее слез.
– С чего… Да с чего ты взяла? – прошептала Динни.
– Догадываюсь. Я догадалась… В последнее время я часто звонила ему на мобильный, он не отвечал и редко перезванивал. Потом я стирала его рубашку, она была испачкана блеском для губ, таким ярким, ягодным… И еще запах, чужой запах. Таких духов у меня не было никогда.
Горло Динни перехватило. Теперь она точно не смогла бы выдавить из себя ни слова.
– А еще… еще я нашла в кармане его куртки презервативы… мы никогда ими не пользовались… Я
