По физиономии оруженосца было видно, что он ничего не понял из возвышенной речи Бертрана. Поспешив заверить, что сделает все согласно приказу, Жак спросил:
– Мессир, как поступить, если не вернетесь к полудню завтрашнего дня?
– Жди нас еще день и ночь, – помрачнел юноша. – Потом можешь считать себя свободным от службы. Забирай себе Абу, все мое имущество и возвращайся в Карбиркара. А затем живи, как знаешь. Бонкастра предоставь его судьбе, пусть добирается в Аккру сам... Закончим на этом, – де Ланс ободряюще похлопал слугу по плечу и направился к Галльярду. – Не бойся, мой верный Жак. Мне предстоят большие испытания, но я чувствую, что все закончится хорошо. Эй, Симон, нам пора в путь!
* * *
Несмотря на опасения шевалье во время ночной поездки иудей вел себя спокойно. Следуя звездам на небе, а, может, известным ему приметам, Леви ни разу не сбился с пути. Он все время молчал, ничего не рассказывал, кратко отвечал на вопросы. Рыцарь же старался не беспокоить проводника, чтобы не мешать отыскивать дорогу в пустыне. Впрочем, разговор в первую очередь рассеивал внимание самого де Ланса, что могло стать для него роковым.
Ожидая, что пленник в любой момент попытается сбежать, юноша держался начеку. Он обнажил меч, а левую руку прикрыл щитом, готовый в любой момент отразить коварное нападение. Угроза со стороны безоружного Леви казалась ему маловероятной, а вот атака какого-нибудь демона, вызванного волшбой иудея, была вполне возможна.
Что он будет делать в случае нападения исчадия ада, коих в здешних песках, вне всяких сомнений, обитало немало, шевалье не знал. Тайными знаниями, способными защитить в такой схватке, он не владел. Холодная сталь меча, освященного на алтаре в соборе Труа перед отъездом за море, внушала надежду, но сомнения все же тревожили юношу. Главным, на что рассчитывал де Ланс в своем ночном предприятии, был замысел Господа, указавшего ему достойную цель. Слова скончавшегося на его руках храмовника не могли попасть в случайное ухо!
Все опасения молодого человека оказались напрасны. Никто – ни человек, ни дух – не помешали двум всадникам, мчавшимся к своей цели. Не успел Галльярд устать, как неожиданно встрепенувшийся Леви сказал, что осталось совсем немного. И, действительно, обогнув попавшийся на пути бархан, иудей с рыцарем увидели впереди развалины крепостной стены. Ветер и время проели в ней бреши, а местами занесли песком до самого верха.
– Здесь был древний город, – упредил вопрос Леви. – Нам вон в тот пролом, мессир.
Миновав стену, всадники заставили лошадей перейти на шаг. От большинства городских зданий остались только развалины. Проезжая по занесенным песком улочкам, Симон рассказывал, что городок основали бежавшие от римлян иудеи. Во время одного из восстаний против империи легионеры взяли его штурмом. Жителей частью перебили, частью угнали в рабство. Городские укрепления разрушили. После ухода захватчиков в город вернулись немногочисленные беженцы. Со временем жизнь в нем наладилась, так как неподалеку пролегали караванные пути, но войны одна за другой уменьшали число горожан. Пока последние из самых упрямых не ушли из этих мест навсегда.
– После казни вашего Ешу, – говорил иудей, внимательно присматриваясь к развалинам, мимо которых они проезжали, – сюда перебрался кое-кто из его последователей. Один из них принес и спрятал тут то, что вы ищете.
– Как же ты узнал об этой тайне? – спросил рыцарь.
– Случайно, – Симон вздохнул. – Мои предки были служителями Храма. Потом заседали в Санхедрине (5). Один из них оставил запись... Просто написал, что слышал от впавшего в ересь человека, как он укрыл в тайнике некую чашу. Рассказчик и его собратья по секте верили, что она принадлежала распятому Ешу. Именно в нее ученики собрали вытекшую из ран кровь своего рабби.
– Священный Грааль, – прошептал рыцарь и, спрятав меч, осенил себя крестным знамением. – Великая святыня, которую искали и не смогли найти столько благородных рыцарей, надевших крест. Все время ты знал о ней и молчал!
– Не знал, – ответил Леви. – Только перед самым отъездом из Иерушалаима я наткнулся на записи своего почтенного предка. Имел неосторожность поведать о них ученику, – иудей вздохнул. – Думаю, что именно Самуил разболтал. Он слишком любил якшаться с вашими...
Симон с рыцарем проехали в конец длинной, извилистой улочки. Остановились напротив сложенного из камня дома, зиявшего, словно череп, пустыми глазницами двух окон. Иудей сказал, что они приехали, и предложил спутнику спешиться. Достал из мешка, перекинутого через лошадиный круп, заготовленные в Пустом Колодце факелы. Он зажег их и воткнул в песок на расстоянии нескольких шагов друг от друга.
– Что ты собираешься делать? – настороженно спросил де Ланс.
– Я должен прочитать заклинание, – Леви принялся чертить на земле какие-то геометрические фигуры заостренной палочкой. – Иначе мы не сможем проникнуть в тайник. Кто-то наложил на ваше сокровище мощное заклятие... Не сочтите за оскорбление, мессир, – он оглянулся на рыцаря, – но вам придется отойти вон к тому дому. Уши непосвященного не должны внимать тайным словам – это опасно. Для вас. И уведите коней.
– Хорошо, – шевалье, которого пробрала невольная дрожь, поспешно отошел к лошадям. – Но смотри, – сказал он грозно, – если ты задумал недоброе, я прикончу тебя!
Занятый своим делом иудей никак не отреагировал на угрозу.
Де Ланс отвел лошадей к указанным развалинам и, обнажив меч, застыл на месте. Не спуская глаз с мага, он шептал молитву. Будущее колдовство пугало его больше, чем бой с десятком сарацин. Чувствуя, как струйки холодного пота побежали по спине, рыцарь смотрел на священнодействия Леви. Молитва кончилась, и он мысленно попросил прощение у Господа за то, что пришлось прибегнуть к помощи нечестивой магии. Тем временем иудей отбросил палочку и поднял обе руки к бездонному, звездному небу. Стал произносить на незнакомом языке заклинание. Длилось это долго, и Бертран старался не слушать обрывки доносившегося речитатива, начав повторять «Отче наш» в полный голос.
Внезапно Леви что-то громко выкрикнул. Взмахнул руками и перед ним из центра каббалистического рисунка взметнулась к небу белая огненная вспышка. Сердце юноши замерло, за спиной испуганно заржали лошади. Несколько мгновений обмерший от страха шевалье ничего не видел – глаза застлало белым. Потом он прозрел и снова задрожал, но на этот раз от накатившего гнева – иудей исчез.
Там, где стоял Симон Леви, сейчас никого не было. Вместе с проклятым колдуном испарился и один из факелов. Размахивая мечом, рыцарь поспешил к месту, где на песке по-прежнему оставались дьявольские символы. Впавший в бешенство де Ланс разразился проклятиями и обрушил на рисунки бессильные удары клинка. Гнев, отчаяние, страх разрывали на части сердце и мозг юноши...
* *
