пуска.
Сколько раз я просмотрела эту кассету? Сама не знаю. Достаточно, чтобы разглядеть каждый кадр в мельчайших подробностях, и все же что-то меня беспокоило, заставляя крутить ее опять и опять. Что-то такое, чего я никак не могла уловить.
Фургон приближается. Эрин стоит у ворот.
Фургон останавливается. Эрин стоит там же.
Выпрыгивает человек в маске. Эрин восклицает: «Нет!»
Пытается бежать.
Я нажала паузу, и картинка замерла. Вне контекста два человека на экране могли бы быть любовниками, а эта погоня – любовной игрой. Еще они могли бы спасаться от стихийного бедствия или бежать на помощь другим. Без лиц, просто два торса в потертых джинсах.
Меня беспокоила замедленность движений Эрин. Что это – неуверенность, страх? Или что-то еще?
Я снова пустила пленку. Вот человек грубо хватает Эрин сзади, разворачивает кругом. Она лягается. Он наотмашь бьет ее по лицу, да так сильно, что едва не сбивает с ног. Абсолютно реальная, непритворная жестокость. С этим не поспоришь.
Вот он толкает ее в спину и заваливает лицом вниз, в грязь. Вгоняет ей в плечо иглу шприца. Кетамин. Она уверенно сказала Лэндри, что именно этот наркотик давали ей. Откуда бы ей об этом знать, если только похитители сами любезно не сообщили ей? В прошлом Эрин принимала наркотики. Те же.
Я подумала о том, что Эрин рассказала Лэндри, и о том, чего она ему не рассказала. Не все фрагменты ее рассказа укладываются в стройную схему.
Она уверена, что один из похитителей – Джейд, но в лицо его ни разу не видела. Она уверена, что это был он – тот, в кого она была влюблена, ради кого предположительно бросила Чеда. Да, ни разу не видя его лица, она с легкостью поверила, что это он ее изнасиловал. Почему? Почему она так подумала? А он почему так поступил?
При этом, будучи абсолютно уверена, что один из похитителей Джейд, про его соучастника она ни слова сказать не может.
Далее – изнасиловав ее, избив, накачав наркотиками и не получив выкупа, ради которого пошли на такие хлопоты, похитители просто вывозят ее и отпускают. И все. Не только отпускают, но и возвращают одежду, и даже браслет.
Не верю я ей! И рассказу ее не верю, хотя что угодно отдала бы, чтоб исчезло это инстинктивное неверие. Хочу усомниться в собственном чутье, как сомневалась каждый день с тех пор, как был убит Гектор Рамирес. Какая ирония судьбы: в ходе расследования заново обрести веру в себя – и ничего так не хотеть, как оказаться неправой…
Я вспомнила о Молли и пожалела, что не могу заплакать.
Я могла бы помолиться, чтоб оказаться неправой, но никогда не верила, что высшие силы меня хоть раз послушают.
С тоской перемотала я кассету на начало и заставила себя просмотреть ее еще раз, в медленном темпе, чтобы ничего не упустить. Я искала вполне определенную вещь, но боялась, что так и не найду.
Аппаратура у меня так себе. На профессиональном оборудовании в технической лаборатории Лэндри увидел бы намного больше. И все же, отсматривая пленку с посекундной паузой, я тоже многое замечала. Во время съемки камера была направлена прямо на Эрин, причем съемка велась с двух-трехметрового расстояния. Я разглядела, что волосы девушки были собраны на затылке заколкой-«крабом», красная футболка в обтяжку открывала плоский живот, а на джинсах было маленькое белое пятнышко на бедре.
Когда нападавший схватил ее за руку, на руке блеснули часы. Но я по-прежнему не увидела того, что так отчаянно хотела увидеть!
Расхаживая по домику для гостей, как тигр по вольеру, я перебирала в памяти всех, кто имел отношение к Эрин: Брюс, Ван Зандт, Майкл Берн, Джилл Морон, Трей Хьюз, Пэрис Монтгомери. Я хочу, чтобы виноватым оказался Брюс. Я знаю, что Ван Зандт убийца. У Майкла Берна есть мотив разорить Дона Джейда, но похищение тут ни при чем. Джилл Морон мертва. Трей Хьюз для каждого из них – центр вселенной. И еще остается Пэрис Монтгомери.
Пэрис, с ее непонятной верностью Дону Джейду. На разорении Джейда она выиграет столько же, сколько и Майкл Берн, даже больше. Целых три года Пэрис трудится в тени Джейда – это с ее-то ослепительной фотомодельной улыбкой, любовью к красивым вещам и жаждой славы! Она управляет его жизнью, его делами, его конфликтами…
Я вспомнила о маленьких, но разрушительных секретах, которые как бы невзначай открыла мне Пэрис, говоря о гибели Звездного, хоть и защищала Джейда. А если она решила выложить все это мне, то какие сомнения сеяла в мозгу Трея Хьюза всякий раз, когда спала с ним?
В то утро, когда нашли труп Джилл Морон, Пэрис наблюдала, как Хавьер прибирается на месте преступления. Сообщив своему страховому агенту об ущербе, нанесенном одежде и личным вещам Джейда, она не забыла распорядиться, чтобы Хавьер тут же навел порядок в том самом деннике. А была ли вообще неожиданной для нее новость об убийстве Джилл?..
Потом я подумала о неудавшемся изнасиловании и о предположении Лэндри, что оно могло быть инсценировано. Подумала о трупе Джилл в выгребной яме у конюшни номер сорок, где его гарантированно должны были найти. А когда нашли, кто оказался главным подозреваемым? Дон Джейд.
Два-три скандала его клиенты стерпят, но убийство девушки? Нет. Похищение? Нет. А если убрать Джейда из кадра, останутся несколько богатых покровителей, и кто больше всего на этом выиграет? Пэрис Монтгомери.
Я позвонила Лэндри, оставила ему сообщение в голосовой почте. Затем выключила телевизор и вышла из дому.
У конюшни в шезлонге живописно разлеглась Ирина в лифчике от купальника, микроскопических шортах и эффектных темных очках, скрывающих глаза.
– Ирина! – окликнула я на ходу, по пути к машине. – Если появится Томас Ван Зандт, звони девять- один-один. Его разыскивают по обвинению в убийстве.
Она лениво подняла руку в знак того, что слышит, и перевернулась на живот, подставив солнцу спину.
Я отправилась на ипподром, к конюшне Джейда, чтобы еще раз побеседовать с Хавьером. В понедельник меньше вероятности, что его застанут за разговором со мной: конюшни закрыты. Ни Трею Хьюзу, ни Пэрис приезжать резона нет. Может, так ему легче будет поделиться со мной тем, что ему известно.
Войдя в конюшню Джейда, я остановилась в удивлении. Никого. В денниках еще не убирали, голодные кони ржали, требуя корма. Похоже было, будто их бросили. По всему проходу валялись на земле вилы, метлы, грабли, перевернутые ведра из-под навоза. Как будто кто-то убегал отсюда в страшной спешке.
Я вскрыла продуктовый чулан и разложила по яслям сено.
– Глазам не верю! – раздался голос у меня за спиной. – Теперь вы входите в роль конюха?
Я оглянулась. В конце прохода стоял Майкл Берн в джинсах и рубашке поло. Вид у него был до неприличия счастливый. Довольный и спокойный. Соперник в тюрьме, правильный миропорядок восстановлен.
– Я многогранная личность, – ответила я. – А вы зачем здесь?
Он пожал плечами. Тут я заметила, что в руке он держит какую-то коробочку. Явно с лекарством.
– Ни сна, ни отдыха измученной душе, – ухмыльнулся он.
Ромпан. Успокоительное, которое обычно дают лошадям. Здесь оно есть в каждой аптечке – так говорила Пэрис, когда рассуждала о найденном в крови Звездного препарате.
– У вас вечеринка? – не сводя глаз с коробочки, спросила я.
– У меня лошадь, которую трудно подковать, – ответил Берн. – Надо дать ей чего-нибудь, чтоб перестала нервничать.
– А Звездного трудно было подковывать?
– Нет. Почему вы спрашиваете?
