Где-то вдали, за оградой, с гулким ревом заработал мотор какого-то станка. Если уж не везет, так не везет. Кто-то вернулся на стройку по соседству и теперь явно собирался снести мой автомобиль бульдозером.
На заднем дворе сгустились тени, но небо над верхушками деревьев оставалось ярко-синим. Грохот доносился, как выяснилось, не от недостроенных домов дальше по улице, а с соседнего участка. Большой мотор безостановочно урчал, с хрустом и треском уминая то, что поступало в какой-то мощный механизм. «Измельчитель мусора», – догадалась я и повернула обратно. И вдруг остановилась.
Лэндри говорил, что на той кассете, где избивали Эрин, слышался лязг какого-то механизма. Звук, который не могла определить Эрин, когда ее спрашивали, не знает ли она, где ее держали.
Я пошла к забору, почти незаметному за буйными зарослями молодых деревьев и дикого бамбука, увитых плющом. Эти джунгли в конце концов заполонили бы весь двор и дом, если б их не вырубали время от времени.
Скрежет и грохот стали громче. Зафырчал отъезжающий грузовик, запищал зуммер. Пытаясь разглядеть хоть что-нибудь по ту сторону забора за сплошной стеной зелени, я не сразу заметила то, что находилось по эту. Нечто странное торчало среди зарослей, как древняя развалина. Серое, проржавевшее, некогда чужеродное, а теперь, по прошествии времени, неотъемлемая часть ландшафта. Вагончик-прицеп. Когда-то, вероятно, здесь была контора прораба, с окошком в торце, заросшим изнутри пылью. Кто-то пальцем вывел на грязном стекле одно-единственное слово: ПОМОГИТЕ.
51
Жизнь может поменяться в мгновение ока.
Я чуть не пропустила это мгновение, отделявшее меня от того, чтобы повернуться и уйти. Вот оно – объяснение! Вот почему Пэрис Монтгомери поселилась в этом паршивом домишке так далеко от ипподрома. Я думала, она здесь скрывается от любопытных глаз, и оказалась права. Только роман с Треем Хьюзом – не единственное, что она хотела скрыть.
Прицеп торчал из буйной поросли, словно чудовище в кошмарном сне. Вид его будил воспоминания, хранить которые я не стремилась. Лучше б их вовсе не было.
Мне приказано терпеть, ждать, но я знаю, это решение неверное… Нельзя тратить драгоценное время… Расследование мое. Я знаю, что делаю…
Я вытащила пистолет, подобралась поближе, пошла вдоль прицепа. Лишь дойдя до края, заметила кем-то протоптанную тропку от угла к помятой, ржавой железной лесенке, свисавшей с тыльного торца прицепа.
Несмотря на то, что солнце в этот угол двора не заглядывало уже больше часа и особой жары не было, я взмокла от пота. Мне казалось, я слышу собственное дыхание.
В тот раз, стоя рядом с вагончиком братьев Голем, я ничего не боялась. А сейчас вместе с решимостью пришло сомнение. Когда я в последний раз принимала серьезное решение, то ошиблась. Непоправимо ошиблась.
Я прижалась к боковой стенке прицепа, стараясь унять сердцебиение, замедлить бег мыслей, выключить эмоции, связанные скорее с посттравматическим стрессом, чем с настоящим моментом.
Итак, рассуждая логически, Пэрис сняла дом несколько месяцев назад. Если место было выбрано из-за уединенности и старого прицепа на участке, срок предварительной подготовки похищения растягивается до начала сезона. И тогда встает вопрос, почему в конюхи взяли именно Эрин – из-за профессиональной пригодности или как будущую жертву.
Трясущейся левой рукой я достала телефон, набрала номер пейджера Лэндри и сбросила адрес Пэрис Монтгомери и просьбу ехать туда как можно скорее.
«Теперь что? – подумала я, сунув обратно в карман телефон. – Ждать? Ждать, пока Пэрис вернется домой и обнаружит меня у себя во дворе? Позволить уйти шансам, погаснуть дню, сидеть и ждать ответного звонка Лэндри?»
Расследование мое. Я знаю, что делаю…
Что скажет Лэндри, понятно. Велит дождаться его. Иди посиди в моей машине, как хорошая девочка.
Но хорошей девочкой я не была никогда.
Я медленно поднялась по железной лесенке, встала сбоку от двери, дважды постучала и вслух сказала: «Полиция!»
Ничего. Внутри вагончика никакого движения. И пули сквозь дверь не летят. Мне пришло в голову, что Ван Зандт, может быть, там, что он прячется, пережидая время до вылета в Брюссель. Вдруг это он соучастник Пэрис Монтгомери и помог ей устранить Джейда, застолбить себе местечко в жизни Трея Хьюза? В таком случае выкуп мог быть его гонораром за содействие в разорении Дона Джейда.
А какова роль Эрин в этой игре? После рассказа Лэндри о видеозаписях изнасилования и избиения – уже не знаю. Пленка с похищением, которую я смотрела раз двадцать, заставила меня усомниться, действительно ли Эрин жертва. Ведь Пэрис могла посвятить ее в заговор, соблазнив возможностью наказать родителей, а когда план начал действовать, отдала на откуп Ван Зандту… Мне стало тошно при одной мысли об этом.
По-прежнему стоя сбоку, я затаила дыхание и левой рукой чуть приоткрыла дверь. Струйка пота побежала у меня меж бровей, скатилась по носу. Снова ничего.
Выставив пистолет, я шагнула внутрь вагончика, повела дулом слева направо. В первой комнатушке никого. Я бегло огляделась: старый железный стол, круглая лампа, стул. Все в пыли и ошметках паутины. Кипы старых газет. Пустые банки из-под краски. В нос ударил застоявшийся запах пыли, сигарет, прорастающей под ветхим линолеумом плесени. Лязг машин снаружи словно отдается эхом и усиливается в убогих жестяных стенах.
Не опуская пистолета, я осторожно двинулась во вторую комнатку.
Запись, где Эрин избивали, я не видела, но по описанию Лэндри поняла: это происходило здесь. Кровать с железными спинками у дальней стены. Грязный, засаленный матрас без простыней. Пятна крови.
Я представила здесь Эрин – такую, как на той кассете: голую, всю в синяках, прикованную за руку к изголовью, вопящую под ударами арапника. Жертву и страдалицу.
В паре метров от изножья кровати стояла тренога с видеокамерой. За треногой – стол, уставленный банками из-под газировки, полупустыми бутылками с водой, вскрытыми пакетами чипсов. Посреди всего этого – пепельница с горой окурков.
Декорация для киносъемки. Эпизод зловещей драмы, финальная сцена которой еще впереди.
Рев машин затих. Я физически ощутила, какая вдруг настала тишина. По моим плечам и затылку побежали мурашки. А в следующий момент я услышала, как отворилась входная дверь.
Я встала у стенки рядом с дверью в первую комнату, с пистолетом на изготовку.
Шарканье ног по старому линолеуму. Стук падающих жестянок из-под краски. Запах разбавителя. Интересно, на кого я наткнусь, если выйду из-за двери? На Пэрис? На Ван Зандта? На Трея Хьюза?
Я шагнула к порогу – и направила пистолет на Чеда Сибрайта. Он смотрел на меня, вытаращив глаза. По полу, вокруг его ботинок, растекалась лужица разбавителя.
– Я бы спросила, Чед, что ты здесь делаешь, но, по-моему, и так ясно.
– Нет, – возразил он, мотая головой. – Вы не понимаете. Это не то, что вы подумали.
– Да? То есть сейчас ты не готовишься уничтожать улики?
– Я тут вообще ни при чем! – воскликнул он. – Эрин позвонила мне из больницы. И умоляла помочь.
– И ты – абсолютно невиновный – бросил все и ради нее готов совершить тяжкое преступление?
– Я люблю ее, – серьезно сказал Чед. – Она влипла. Я не хочу, чтоб она села в тюрьму.
– А за что ее сажать в тюрьму, Чед? – спросила я. – Она ведь, кажется, в этой истории потерпевшая.
