мальчишек.
Когда Джулия спускалась по лестнице, ее «хвостик» раскачивался, как метроном.
— Я отвечаю за нравственность моих сыновей. И не хочу, чтобы они спрашивали, почему в постели их любимой тети спит какой-то чужой дядя.
— Ладно, мы с Деймоном не будем выставлять напоказ наши отношения, — вдруг уступила Вероника.
Джулия тут же заулыбалась. Подмигнула Деймону.
— Это только на одну ночь. Я уверена, вы понимаете.
— В общем, да. — Он кивнул в знак согласия, но Веронике показалось, что не без озорства. — Я буду вести себя, как истинный джентльмен.
— Вам не придется спать на диване, — добавила Джулия. — Мальчики будут в восторге, если вы разделите с кем-нибудь из них койку. Если, конечно, вы ничего не имеете против нижнего яруса — Найджи и Джерри оба заняли верхние. Ладно, а теперь спокойной ночи — я страшно устала, просто с ног валюсь! — И она побежала по лестнице наверх, в лучшую спальню в доме.
— Приятных сновидений, — пробормотал ей вслед Деймон и обернулся к Веронике. — Теперь, когда твоя сестричка уверена, что устроила мне долгую мучительную ночь, она наверняка будет спать, как дитя.
— Бедняжка. Отрубясь на все двенадцать часов.
— Может, нам сделать это по-быстрому как-нибудь утром, прежде чем я уеду в город?
Он прикоснулся кончиками пальцев к ее гладкому животу, засунув большой палец под край ее короткой футболки. Другая рука скользнула на талию Вероники и привлекла ее ближе. Запах мыла и солнца, исходивший от ее кожи, был радостным. Вдыхая его, Деймон понимал, по какой причине мужчина может забросить подальше свой портфель и уехать в деревню. Кроме потрясающего секса на природе, разумеется.
— Но как…
— Попробуй. А то мне придется отрубиться на все сто сорок семь часов.
— Приблизительно, — вставила Вероника. Там, где лежала его ладонь, ее кожу покалывало от возбуждения.
— Может, и дольше, если у нас не получится встретиться в следующие выходные. Ты, может, будешь слишком занята с родителями. — Он поднял ее футболку до уровня ребер, его пальцы безошибочно нашли грудь. — После того, как мы это сделали, я не могу представить себе, как буду без тебя так долго, — прошептал Деймон, чувствуя, что возбуждается.
Он слишком сильно нуждался в Веронике, чтобы этим пренебрегать. Быть с ней один раз, нет, два, нет, три — считая душ, — было совсем недостаточно. Он потирал большим пальцем ее напряженный сосок.
— Ты сможешь?
Она безвольно прильнула к нему.
— У нас нет выбора.
— Ку-ку! Смотри не останься без кровати, Деймон, мальчики уже тебя ждут! — послышался голос Джулии. — Спокойной ночи!
Вероника уткнулась лбом в его плечо и застонала.
— Как жестоко с твоей стороны так меня мучить! Я тебя ненавижу! Почему ты не хочешь пробраться ко мне в спальню?
— Но это будет нехорошо.
— Очень нехорошо. — Она прижалась губами к его шее. — Поэтому мы никому не расскажем!
Деймон сжал ее грудь.
— Бесстыжая, распущенная девчонка!
И они двинулись к лестнице, сжимая друг друга в голодном объятии. По лестнице они поднимались несколько минут, поскольку беспрерывно останавливались, чтобы поцеловаться. Но, как только они оказались на площадке и двинулись к спальне, распахнулась дверь комнаты мальчиков.
— Куда это ты, дядя Деймон? — поинтересовался Найджел-младший.
Джерри, стоявший за спиной у старшего брата и потиравший глаза, сонно подхватил:
— Да, куда это ты?
Деймон замер. Вероника отскочила от него и поспешно привела в порядок одежду. Деймон прочистил горло. Повернулся к мальчикам. Улыбнулся с надеждой.
— Э-э-э… я только хотел пожелать спокойной ночи вашей тете Ронни. — Он обернулся к Веронике и с сожалением сказал: — Спокойной ночи, тетя Ронни.
Она шагнула к нему и чмокнула воздух около его рта. Для Деймона это была настоящая пытка — быть рядом с ней и не иметь возможности сжать ее в объятиях.
— Приятного сна. — Вероника послала ему еще пару воздушных поцелуев.
— Желаю увидеть осла и козла, — сонно продолжил Джерри.
У Найджела глаза горели от любопытства. В свои восемь с половиной он, возможно, знал о сексе уже больше, чем понравилось бы его маме. Деймон вспомнил собственный пробуждающийся интерес, когда он был в возрасте Найджела. Проклятье. Ни одна дуэнья не будет столь бдительна, как любопытный мальчишка!
Деймон подождал, пока утихнет шум в ушах, и повернулся к мальчикам.
— Разве не здорово? Я не спал в двухъярусной койке уже много лет!
Последнее, что он успел заметить, был взгляд Вероники. Взгляд, исполненный странной тоски, устремленный на него и… на маленького Джерри. Заметив, что Деймон перехватил ее взгляд, Вероника как-то криво улыбнулась и быстро скрылась в своей спальне.
Это смешно. Она должна заставить себя избавиться от этого. Нет, лучше контролировать себя, чем мучиться от хватающего за душу желания. Что же это такое — с тех пор, как они с Деймоном в последний раз занимались любовью, прошло всего-то несколько часов!
Если бы это был просто секс, он не был бы тебе так нужен.
— Мне нужен… — шептала Вероника, глядя в окно на поблескивающее в лунном свете темное озеро. — Мне нужен Деймон. Я просто хочу чувствовать на себе его руки. Всю ночь.
Полно, только ли?
Нет, честно ответила себе Вероника. Открывать себя большему — становиться слабой. Посмотри на маму, на Джулию. Они положились на мужей, а не на себя, и из-за этого они зависят от своих ненадежных семейных уз. Ненадежных, конечно, благодаря их мужьям. Для женщин узы любви и брака — то же самое, что кандалы.
Вероника кивнула себе, игнорируя знаки, которые подавало ей тело. Ведь это ловушка. Вот именно так они до тебя и добираются — забивают тебе голову сентиментальной чепухой, мыслями об уютном домике, о славных детишках и о том, как это хорошо, когда есть на кого положиться.
Чтобы попадаться в ловушки, Вероника была слишком здравомыслящей. Отношения, которые она построила с Деймоном, идеальны. То, что они врозь всю неделю, заставляет их больше ценить друг друга. Их чувства не приглушает привычка. Так что им и так хорошо. Помеха в виде Джулии с сыновьями — временная. Когда они уедут, она с Деймоном сможет продолжать в том же духе.
Без тормозов.
Без уз.
Без кандалов.
Вероника свернулась в клубок под одеялом, приказывая телу вести себя прилично. Ей было бы гораздо легче, если бы это желание и вожделение касалось только секса, а не чего-то неизмеримо более сложного.
Ей предстояла очень долгая ночь.
