Я не герой, но это был единственный выход из положения. Верхом на муле я подъехал к солдатам. Я выбрал мула, а не верблюда на случай схватки. Верблюд неповоротлив, а на муле, с саблей в руке, я мог кое-что сделать. Я кавалерист, как вам известно. Я не ощущал страха. Мне казалось, что я посторонний наблюдатель. Сейчас я увижу драму, в которой главным действующим лицом будет некий Анри де Божоле. Может быть, я увижу его смерть. Я надеялся, что он сумеет хорошо сыграть свою роль на этой великолепной сцене. Сцена действительно была великолепна. Черный с серебром форт, застывший волнами серебряный океан песка, и на нем черным огромным островом – оазис. Люди как статуи – неподвижные и непонятные. Сейчас я скомандую, и они либо, механически двигаясь, пойдут вперед, либо поднимут прямо на меня два ряда длинных винтовок.
Я последний раз взглянул на луну и вдохнул полной грудью. Пусть это будет моей последней командой, но я должен подать ее как следует: полным голосом и твердо. Я уже открыл рот, чтобы скомандовать и увидел нечто такое от чего так и остался с открытым ртом.
Из форта внезапно поднялся столб огня.
– Смотрите! – закричал сержант Дюфур, и все головы в отряде повернулись. В полной тишине был слышен его шепот: – Дьяволы, духи и призраки!
Это привело меня в чувство.
– Духи со спичками, – закричал я. – И дьяволы с керосином. Где Растиньяк?
Было совершенно очевидно, что кто-то поджег форт. Я там был всего два часа тому назад и никаких намеков на огонь не видел.
– Растиньяк лежит связанный в оазисе, – доложил сержант Дюфур.
– Запрещенная по уставу «жаба»? – спросил я.
– Не могу знать, – ответил сержант. – Я только приказал привязать его к дереву.
Из другого места форта вырвался новый столб дыма и пламени. Нет, Растиньяк не мог этого сделать, даже если бы был на свободе. Он не вошел бы в форт.
Пытаться потушить пожар было бесцельно. Как вам, вероятно, известно, мы путешествуем по Сахаре без пожарных насосов и шлангов. Если крепость в пустыне загорится, так она горит как следует. От нее ничего не останется раньше, чем мои люди успеют набрать по чайной ложке воды в оазисе. И, говоря откровенно, я не имел ничего против того, чтобы она сгорела до основания. Этот пожар будет погребальным костром для всех храбрецов форта Зиндернеф. Заодно он спасет моих идиотов от мятежа, а меня от потери моей военной репутации. Может быть, и от смерти. Я приказал стоять вольно. Пусть солдаты посмотрят на пожар, если форт все равно не спасти. Может быть, мы увидим поджигателя. Но кто зажег этот форт? Почему? Отряд стоял совершенно неподвижно и смотрел. Вдруг наше оцепенение было нарушено привычным звуком. Выстрел из винтовки. Еще и еще. Судя по звуку, стреляют в нас – над головой свистят пули. Туареги!
Справа и слева над песчаными холмами я увидел вспышки выстрелов, сразу повернул мой отряд и бегом повел его к оазису. Там мы будем иметь прикрытие и воду и, если сумеем продержаться до прибытия Сент- Андре, возьмем этих дьяволов между двух огней и отомстим за гибель форта Зиндернеф. Легионеры великолепные солдаты, Джордж. Лучших в нашей армии нет. Было наслаждением видеть, как они, согнувшись, бежали, точно на учении, а потом падали и исчезали за прикрытиями.
Наши разведчики на верблюдах вернулись в оазис. Двое из них прорвались с боем. Двое других видели вспышки выстрелов и стреляли по ним. В несколько минут все пространство опустело. Противник мог увидеть только пылающий форт и черный, молчаливый, будто вымерший оазис.
Это была замечательная картина, Джордж: огромный костер в лунной пустыне, а в лесу неподвижные люди, ждущие, затаив дыхание, появления новых актеров на сцене. Как мне хотелось, чтобы туареги с ревом налетели на горящий форт, рассчитывая перебить нас поодиночке, когда мы будем выскакивать из огня. Но этого не случилось. Возможно, что они видели нас у стен форта.
Выстрелы прекратились. Что они теперь замышляют? Вероятно, переползают к ближайшей гряде холмов, с тем, чтобы ревущим ураганом броситься на оазис на рассвете. Они всегда атакуют на рассвете, когда противник после мирно проведенной ночи чувствует себя в безопасности. Но на этот раз наши винтовки встретят их на пятьдесят метров, а сзади у них смогут оказаться сенегальцы Сент-Андре. Сент- Андре должен был быть поблизости. Если он подойдет к тому времени, когда пожар погаснет, он может напороться на засаду туарегов. Возможно, что это та самая банда, которая пробовала взять Зиндернеф. У них, наверное, высланы разведчики в сторону Токоту.
Необходимо было предупредить Сент-Андре. Это было нелегкое дело. Надо было не сбиться с пути в пустыне и не попасть в лапы к туарегам. В обоих случаях медленная смерть от жажды или от пытки. Нужен был надежный человек. Лучше даже два. Я не удивился, когда сержант Дюфур предложил мне послать двух американцев, которые были со мной в форту
Медлительный гигант и его маленький товарищ появились и отдали честь. Я спросил их, согласны ли они пойти на это дело, и объяснил им мой план – взять туарегов между двух огней. Оба они сразу согласились и толково повторили мне все, что я хотел передать Сент-Андре. Потом сели на своих верблюдов и исчезли за ближайшим песчаным холмом.
Я напряженно прислушивался, но ни одного выстрела не было. Очевидно, до рассвета ничего не произойдет. Огонь в форту потух. Все солдаты, не дежурившие на форпостах, спали. Я молча ходил по лагерю, ожидая рассвета и обдумывая невероятные события этого беспримерного дня. Наконец, изнеможенный до последней степени я прислонился к пальме. Если б я мог получить чашку кофе или смел закурить!
Глядя на бледнеющие звезды, я решил, что вся невероятная история форта Зиндернеф была делом рук сумасшедшего. Он почему-то убил коменданта штыком (Если бы он был нормален, он застрелил бы его). Почему-то он убил трубача (вторым штыком, что ли?) и спрятал его тело. Почему-то он убрал тело коменданта, наконец, поджег форт и сам в нем сгорел.
Но где он прятался, когда я был в форту, и почему он меня не убил? Это можно было объяснить сумасшествием. Но как объяснить найденную в руке коменданта записку Майкла Джеста? На этом я прервал свои размышления. Солнце взошло, и я увидел разведчиков отряда Сент-Андре.
Мы напрасно приготовились к отражению атаки. На многие мили в окружности не было ни одного туарега. Сент-Андре не встретил ни единой живой души. Моих двух легионеров он также не встретил. Их, кстати сказать, больше никто никогда не видел. Я не знаю их судьбы: туареги или жажда.
