«- Батюшка, к вам пришли, - позвала священника Марья Михайловна.
Отец Алексий открыл глаза, и взглянул на часы. Было без четверти двенадцать.
«Неужели я так долго спал?»- подумал он.
При дневном свете весь ночной кошмар выглядел дурным сном, и лишь обрывки сгоревшей Библии указывали на то, что все происходило наяву. Отец Алексий понимал, что жуткая ночная встреча с демоном может повториться, но не знал, как к этому отнестись. Трудно было придумать ситуацию более фантастическую, чем та, с которой ему пришлось столкнуться: он был священником, и как священник верил в демонов и в прочую нечистую силу, но он был еще и ученым, и трезво смотрел на жизнь. Он знал, что в реальной жизни общаться с бесами можно только на уровне ощущений. Демоны и бесы – духи, то есть, существа бестелесные, и, следовательно, увидеть их не возможно.
Дверь открылась, и в комнату важной поступью вошел отец Серафим. Он был высоким, тучным человеком, с крупными чертами лица, обвисшими щеками. Его маленькие глазки смотрели на отца Алексия исподлобья тусклым испытывающим взглядом.
- Добрый день, - приветствовал гостя отец Алексий. – Присаживайтесь. Марья Михайловна, принесите, пожалуйста, нам чаю.
Отец Серафим грузно опустился в кресло, в котором ночью сидел демон, и уставился на огонь в камине.
- Я пришел поговорить с вами, отец Алексий, - проговорил он, наконец. – Если, конечно, нам не помешает ваше болезненное состояние.
- Не беспокойтесь, мне уже гораздо лучше. Я вас слушаю.
- С некоторых пор, вы, отец Алексий, стали весьма халатно, относится к своим обязанностям. Вы поглощены работой, которая скорее подходит ученому, нежели священнику. Проповеди ваши стали сложны для прихожан, и многие уважаемые люди нашего горо-да отказываются посещать церковь, так как вы, якобы, говорите, что богатые не достойны райской обители. Своими необдуманными словами вы лишаете святую Церковь пожертвований, тем самым опустошаете нашу казну.
- Я говорил, что верблюду легче пройти в игольное ушко, чем богатому попасть в рай, но это слова из Библии. Я посоветовал состоятельным людям делиться своими материальными благами с обездоленными людьми.
- Но состоятельные люди и так достаточно помогают Церкви. Многие бизнесмены дают нам деньги на строительство нового Храма, а так же на реставрацию старых соборов. Вы же, как мне известно, отказались освятить открывшийся в эти выходные ресторан. Мне пришлось идти туда вместо вас. Наша казна значительно пополнилась благодаря крупному пожертвованию хозяина этого заведения, - сказал отец Серафим, и его щеки запылали от гнева.
- Но там открывался игорный зал, да и под вывеской «Варьете» собирались показывать стриптиз. А ведь раньше это был Дворец культуры. На подобную сделку с совестью, я не мог пойти. Мне не дает покоя вопрос: как городские власти допускают открытие казино на месте культурного центра, а как вы, служитель церкви, могли освятить это бесовское место? – Отец Алексий схватился рукой за сердце. Перед глазами мелькнуло лицо демона, его циничная улыбка. «Так вот оно что, - подумал отец Алексий, - церкви в торговые дома, службы - в балаганы! Может рассказать о ночном визите отцу Серафиму, предупредить его? Нет, пожалуй, нет. Он мне не поверит».
- Ваш приход превратился в пристанище нищих, а это заразные болезни, грязь, вши! Говорят, что вы разрешаете им даже ночевать в церкви?! – возмущенно воскликнул отец Серафим, и на его пунцовых щеках заиграли желваки. В эту минуту он был похож на священника времен инквизиции, разгневанного и непоколебимого в своей правоте. – Но и этого вам мало! Вы крестите и венчаете бесплатно…
Он принялся ходить по комнате. Под тяжестью его грузного тела жалобно скрипели старые половицы, привыкшие к легкой походке хозяина дома.
- Времена сейчас тяжелые. У людей не хватает денег на хлеб, старики роются в мусорных баках, матери сходят с ума, не зная чем накормить своих детей. Я считаю, что церковь просто обязана помогать людям в их нуждах, а не отталкивать их от себя, - сказал отец Алексий.
- На все воля Божья, - сухо ответил отец Серафим. – Учите их долготерпению, а не занимайтесь благотворительностью за счет нашей казны. Если вы делаете пожертвования, то хотя бы предупреждайте нас об этом. Деньги, что вы на днях отдали, были предназначены на постройку нового Храма. У меня есть подозрение, что вы сознательно вредите Церкви!
- Деньги я отдал детскому дому. Детские души высочайший Храм для Господа нашего. Иисус Христос любит детей, невинность детская есть радость Господня, - ответил отец Алексий, он устало уронил руки на колени. Ему было жаль отца Серафима; если бы он смог убедить его, объяснить, что служить Богу нужно не только словами, но и делами. А люди, люди и так терпят. – Если у вас ко мне больше нет вопросов, позвольте мне отдохнуть. Я действительно сегодня себя неважно чувствую.
Отец Серафим молча кивнул, и, не прощаясь, вышел. В дверях он столкнулся с Марьей Михайловной, которая несла чай и горячие гренки.
- Вы уже уходите, батюшка? – спросила она. – А как же чай?
- В другой раз.
Отец Серафим был в ярости: подумать только, этот старый священник попытался восстать против Церкви! Он и раньше не жаловал отца Алексия, но теперь, когда тот решился на открытый бунт, он просто не имеет права стоять в стороне, и завтра же будет настаивать на переводе отца Алексия в другое место, куда-нибудь подальше от города, в поселок или в деревню. Пускай там попробует заняться своей благотворительностью.
Он открыл калитку, и направился к новенькому BMW, купленному всего пол года назад. Рядом с машиной он заметил человека в сером плаще, который с интересом разглядывал автомобиль. Увидев отца Серафима, он подчеркнуто церемонно поклонился, и его тонкие губы разошлись в довольно неприятной улыбке. Отец Серафим равнодушно кивнул в ответ.
Разговор с отцом Серафимом совсем обессилил отца Алексия; откинувшись в кресле, он долго смотрел на потрескивающий огонь в камине и размышлял. Мысленно отец Алексий продолжал беседу, только теперь его собеседником был он сам.
«Чего ты боишься, и чего хочешь, - задал священник себе вопрос. – Боюсь смерти, но не ее самой, а того, что не успею донести людям то, что понял лишь сейчас. Увы, я стар и болен, и у меня нет уже той силы, что была в молодости. И почему это происходит именно теперь, когда мне есть, что сказать людям? Великая тайна Христа открылась передо мной. Богатства всего мира не стоят ее. День за днем, год за годом я двигался к цели, и, наконец, достиг ее. Еще мгновение и мое тело перестанет существовать, оно расщепится на микроскопические элементы, зато дух мой сольется с единой Вселенной, разум мой обострится в миллионы раз, и это чудо не прекратится во век!» Великое искушение охватило священника. Давно, еще в пору юности, он занимался йогой, и научился останавливать сердце, задерживая на длительное время дыхание. Сейчас ему хватило бы всего несколько минут для того, чтобы умереть. Огромным усилием воли священник подавил в себе желание смерти.
- Ты опять искушаешь меня? – прошептал отец Алексий, обращаясь к невидимому демону. Чтобы больше не попасть во власть искушения, он произнес молитву «Отче наш» и, почувствовав себя лучше, поднялся с кресла, подошел к полкам с книгами, где среди прочих книг стоял маленький томик «Нового завета», подаренный ему в детстве матерью. Священник взял его, и бережно погладил старенькую обложку. «Как он сказал? К власти придет зверь. Значит, близок конец Миру. Но это значит, что близок конец и сатане. Тогда, почему он так радовался? Неужели дьявол рассчитывает переписать книгу «Откровения»?» Страшная догадка поразила священника; он попытался припомнить весь ночной разговор, но в голове путались лишь обрывки фраз…»
Иван встал из-за стола; чем больше он печатал, тем меньше физических сил у него оставалось, словно кто-то выжимал их каплю за каплей. Все сильнее Ивана тянуло к старому священнику: вера и мудрость отца Алексия, вызывали у Ивана уважение и восхищение. В то же время, он испытывал тревогу и ответственность за его жизнь. Иван стал искать причину своей тревоги. Он чувствовал, что существует некая связь между ним и священником, но какая, еще не понимал. Он выполнял дьявольский замысел, ведь только дьявол мог связать их судьбы, а ему оставалось лишь подчиняться. Иван задал себе вопрос, есть ли
