бить часы, и сам граф, и его гости в нетерпении отсчитывают про себя удары. Надо бы не опоздать, потому что с двенадцатым здесь начнётся что-то невообразимое.
— Госпожа! — громко обращаюсь я к Кларе перед четвёртым ударом, и все лица оборачиваются на меня. — Рекомендую вам это рагу. Оно и в самом деле приготовлено неплохо, и не хватает всего лишь одной приправы, к которой мы с вами так привыкли. Но это мы сейчас поправим!
Я беру со стола нож, лезу в карман своего кафтана и, выждав паузу, перед самым двенадцатым ударом вытаскиваю из него одну из головок чеснока, утащенных из «Касса маре», отрываю одну дольку и начинаю нарезать её в тарелку Клары.
Раздаётся двенадцатый удар и тут же жуткий вой обескураженных и разочарованных вампиров. Я не обращаю на это внимания, так как подойти к нам они уже не могут.
— Боюсь, наш финальный поцелуй в этой стадии будет не так приятен, как предыдущие, — говорю я, оторвав ещё две дольки и проглатывая одну, а вторую протягивая Кларе.
Она незамедлительно делает то же самое, а я внимательно слежу за Дракулой. Лицо графа искажено дикой злобой, но он не верещит, как остальные, а только смотрит на меня с жуткой ненавистью. Затем поднимается со своего стула. Ну, уж нет! Уйти я ему не дам! Я ведь представления не имею, где тайник, и только он может меня к нему привести.
Я собираюсь вскочить на ноги, но в этот момент Клара громко кричит, глядя назад, куда-то выше моей головы. Повернуться не успеваю. Клара хватает тарелку с чесночным рагу и швыряет её за меня. Теперь оглядываюсь и вижу, что одна вампирша сумела каким-то образом ко мне приблизиться, но кларин снаряд угодил ей прямо в лицо; она хватается за него обеими руками и, дико подвывая, медленно опускается на пол и замирает. Всё-таки я был не прав, скинув Клару со счетов!
— Молодец! — хвалю я и сую ей в руку остаток головки чеснока. — Держи, с этим никто из них тебя не тронет!
А сам впрыгиваю на стол и несусь по нему к графу, на ходу вытаскивая саблю. Он хватает свою, выскакивает на свободное пространство, и вот мы уже друг перед другом, готовые для решительной схватки. Больше никто не вмешивается; мы — и только мы — сейчас главные действующие лица.
По легенде, граф очень опытный и умелый боец. Таков ли он и в игре? Уже при первых ударах наших сабель убеждаюсь, что чёртов разработчик тоже об этом читал. Мало того, в искусстве боя граф явно сильнее меня, и если я не найду какие-то дополнительные ходы, вряд ли смогу с ним справиться. Он орудует саблей очень быстро, её лезвие ослепляет меня то с одной стороны, то с другой: граф постоянно меняет направление и угол атаки, и всё, что мне удаётся — это сдерживать её, причём, многие удары отбиваю чисто интуитивно, не успевая их даже заметить. На лице его отвратительная усмешка, он не сомневается, что моё поражение — вопрос времени. Мне приходится отступать, и в один момент я спотыкаюсь обо что-то сзади и лечу на пол. В глазах графа вспыхивает злобная радость, он бросается ко мне, но пронзить меня саблей не успевает: ему ударяется что-то в лицо, и он, взвыв, застывает на месте. Это что-то отскакивает на пол, я вижу его и понимаю, что это Клара удачно швырнула дольку чеснока. Быстро вскакиваю на ноги, но и граф уже оправился от шока. Видимо, он, как опытный вампир с трёхсотлетним стажем, реагирует на чеснок несколько иначе, чем зелёная молодёжь. Но всё же это определённым образом действует, и он ещё не вполне готов к продолжению боя. Надо срочно этим воспользоваться, и я левой рукой хватаю тот самый табурет, об который споткнулся, и с силой запускаю им в графа. Моё орудие достигает цели, граф раскрывается, я подскакиваю и с одного удара сношу ему голову. Голова летит на пол, но руки графа успевают её подхватить и водружают на прежнее место, правда, несколько вбок и неровно. Последнее обстоятельство, впрочем, графу никак не мешает, и, воспользовавшись тем, что теперь уже я ошеломлён, граф опять переходит в атаку, хотя сейчас ему приходится делать это, стоя ко мне боком. Я уже достаточно вымотан, и, заметив это, он ещё взвинчивает темп боя; я, кое-как отмахиваясь, начинаю не успевать, и один из его ударов достигает цели: впервые за всю игру я получаю ранение.
— Ай! — слышу я вскрик Клары, но даже не могу успокоить её, что это ерунда.
Ранение, к счастью, действительно пустячное: сабля графа вырвала кусок материи из кафтана на моём левом плече, и хотя через прореху показалась кровь, но я чувствую, что это просто царапина, и мышца не задета. Гораздо хуже, что вид крови буквально воспламеняет вампиров! Из всех глоток раздаётся утробный вопль, и я чувствую, что вот-вот на меня набросятся и остальные. Тут мне в голову приходит идея, но чтобы её осуществить, нужна хотя бы небольшая пауза, и я, неожиданно для графа, разворачиваюсь и пускаюсь наутёк к дальней стене зала. Это, однако, могло кончиться плачевно: другие вампиры принимают мой манёвр за бегство и готовы броситься в погоню, но мне на помощь снова приходит Клара: краем глаза вижу, что она отрывает ещё несколько долек, швыряет в них, и они вынуждены остановиться. Возле стены я останавливаюсь и разворачиваюсь. Граф приближается ко мне неспешно, явно считая, что дело сделано. Я вытаскиваю из кармана ещё одну головку и быстро натираю ею саблю. Сабля взрезает чеснок, и вскоре всё её лезвие блестит от сока. Уверенно налетаю на графа и скрещиваю с ним саблю. Вероятно, невидимые для меня брызги чеснока попадают на него, и он, взвыв, падает на колени и роняет из рук своё оружие. Приставляю чесночное лезвие к его горлу и громко командую:
— Все — вон! Иначе конец вашему предводителю!
Даже на корабле после подавления бунта редкая моя команда выполнялась с такой скоростью. Вампиры в панике покидают зал, а ко мне, радостно улыбаясь, подбегает Клара.
15. Сокровища графа Дракулы. Стадия шестая (окончание)
Однако, дело ещё да-а-леко не закончено. Делая лёгкий нажим саблей вверх, приказываю графу подняться. Он, злобно фырча, повинуется.
— Послушай, граф, — говорю, — тебя ничего не беспокоит? Может, развернёшь всё-таки голову попрямее, а то как-то неудобно с тобой разговаривать.
Он выполняет и это, и такая его сговорчивость настораживает: не похоже это на жестокого правителя Валахии, наверняка что-то задумал. Решаю, что надо быть настороже.
— А теперь веди нас к своему тайнику, — командую я. — Как только заберём сокровища, сразу же оставим тебя в покое. Мне бы они и даром не нужны, — извиняющимся тоном добавляю я, — сроду ничего чужого не брал, но к сожалению, без этого игру закончить нельзя. Да и ты не будешь в убытке: как только мы её закончим, сокровища снова появятся — до следующего игрока.
— Ничего я тебе показывать не буду, — надменно бросает граф, — ищи сам. Если найдёшь, — добавляет он и торжествующе хохочет.
— Ну, зачем ты так! — огорчаюсь я. — Я ведь не ты, мне жестокость никакого удовольствия не доставляет. Поверь, мне бы очень не хотелось вбивать в тебя вот эту штучку, — и я достаю из кармана осиновый колышек.
Зря я это затеял, надо было на словах сказать, а не возиться с демонстрацией! Подвела меня склонность к театральным эффектам: только что здесь стоял граф, а вот уже вспорхнула к потолку летучая мышь. В отчаянии шныряю глазами по залу в поисках чего-нибудь стреляющего — лука или ружья, но ничего такого здесь нет. Ну, давай же, Эдвенчер, соображай что-нибудь, помогай! Но спасает ситуацию не Эдвенчер, а Фрэнк. Замечаю, что на каминной решётке каждый прут увенчан чугунным шаром как раз нужного размера. Вырываю решётку и с размаху бью ею об угол. С третьей попытки получается, и один из шаров отскакивает. В университете — да и в армии — я выступал за бейсбольную команду. Рука привычно сжимает шар, мозг автоматически вносит поправки на его вес, и через секунду шар со страшной скоростью несётся к потолку. Раздаётся жуткий визг, и летучая мышь с подбитым крылом камнем падает на пол.
— «Рочестерские тигры»? — с пониманием спрашивает Клара.
— Бери выше, — усмехаюсь я. — «Портсмутские акулы», а потом «Ньюфаундлендские бродяги».
— Ты выступал на высоком уровне, — признаёт она.
Летучая мышь визжит и дёргается, потом начинает увеличиваться в размерах и снова превращается в графа.
