колени.
Цзян Пин встал на колени рядом с ним. Сюй Цин, до этого сидевший подле Бао-гуна, вскочил с места и последовал их примеру.
— Благородный Лу и вы, молодцы, пришли в столицу во имя защиты справедливости, — сказал Бао- гун, — никакой вины за вами я не вижу. Встаньте, прошу вас, потолкуем!
Узнав от Бао-гуна, что Ма Хань, раненный отравленной стрелой, лежит без памяти, Лу Фан вызвался пойти к Хань Чжану взять спасительное снадобье. Но Цзян Пин его отговорил:
— Если Хань Чжан примет сторону Бай Юй-тана, вы у него ничего не получите. Позвольте, я хитростью выманю у Хань Чжана снадобье, а его самого заставлю покинуть столицу.
И Цзян Пин открыл Лу Фану свой план. Цзян Пин вошел в башню Учености, приветствовал братьев и сказал:
— Наш третий брат Сюй Цин ранен отравленной стрелой. Брат Лу Фан перенес его в рощу, а дальше нести не может. Надо ему помочь.
Хань Чжан немедля последовал за Цзян Пином. Когда они вышли из башни, Цзян Пин спросил:
— Брат Хань Чжан, где твое снадобье?
Хань Чжан молча снял с пояса небольшую сумочку и протянул Цзян Пину. Тот нащупал в ней две пилюли, быстро их вынул, оторвал от халата две пуговицы, завернул в записку, сунул в сумочку и отдал Хань Чжану. Тот ничего не заметил, а Цзян Пин, пользуясь темнотой, отстал на несколько шагов и со всех ног бросился в ямынь.
Хань Чжан между тем не нашел в роще ни Лу Фана, ни Сюй Цина. Цзян Пин тоже исчез. Тогда Хань Чжан вернулся в башню и рассказал Бай Юй-тану о странном поступке четвертого брата. Бай Юй-тан тоже заподозрил неладное.
Тут Хань Чжан случайно ощупал сумочку и невольно воскликнул:
— Ой, что это там? На пилюлю не похоже!
В сумке вместо пилюлей лежали две пуговицы, завернутые в записку. В ней говорилось, что Лу Фан просит Хань Чжана связать Бай Юй-тана, чтобы легче было его схватить и выдать властям.
— Все это козни Цзян Пина, — сказал Хань Чжан. — Уж лучше мне отсюда уйти.
Он вскочил и скрылся за дверью.
Тем временем Цзян Пин возвратился в ямынь со спасительными пилюлями. Их растворили в воде, влили в рот раненому, и он сразу очнулся. Когда вечером следующего дня Цзян Пин снова пробрался в башню Учености, Бай Юй-тана там уже не было. Оказалось, что он побывал на постоялом дворе и забрал свои вещи…
Как-то раз Чжао Ху переоделся торговцем и незаметно вышел из города. Шел он не торопясь, пока не почувствовал, что проголодался. Зашел в небольшой трактир и попросил принести еду. Рядом за столиком сидел старик, лицо его было печальным. Полными слез глазами смотрел он на Чжао Ху.
— Что вам угодно, почтенный? — спросил молодец, проникнувшись к старику жалостью.
— Простите, я проголодался, а платить нечем. Хотел у вас попросить, да как-то неловко.
— Пустяки! — сказал Чжао Ху. — Присаживайтесь, я угощу.
Старик пересел к нему, но есть ничего не стал и по-прежнему ронял слезы.
— Отчего же вы не едите, что с вами? — спросил Чжао Ху.
— У меня такое несчастье, что и рассказать невозможно!
— Позвольте узнать, кто вы?
— Моя фамилия Чжао, а зовут меня Цин, — сказал старик. — Я слуга из ямыня уезда Жэньхэсянь. Недавно молодой господин Бао отправился в Тайюань воскурить благовония в храме, по пути завернул в Сучжоу полюбоваться природой, а заодно стребовать взятки у начальников уездов. Мой начальник послал меня в гостиницу приготовить вино и закуски, чтобы достойно встретить молодого господина. Но тот приехал и начал придираться: циновка не так постелена, кушанья ему не по вкусу. Словом, он захотел получить с моего начальника целых триста лян! А начальник, человек честный, не дал господину взятку. Тогда господин велел связать меня, утащить на конюшню и избить плетью! Что мне было делать? Вот я и сбежал. Пошел в столицу искать родственников — не нашел. Одежонку, какая была, проел. А что делать дальше — не знаю. Хоть с голоду помирай!
— Подали бы жалобу в суд, — посоветовал Чжао Ху.
Если вам интересно узнать, что ответил старик, прочтите следующую главу.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Выслушав старика, Чжао Ху подумал: «Господин министр, не щадя сил, служит государю, а его племянник творит беззакония! Придется отвести старика к Бао-гуну!»
Чжао Ху посоветовал старику непременно подать жалобу, дал ему слиток серебра и сказал:
— Возьмите, пригодится.
Старик поблагодарил и ушел. Вскоре покинул трактир и Чжао Ху.
Несколько дней прождал Чжао Ху старика в кайфынском ямыне, но тот все не шел. Вы спросите: почему? Сейчас расскажу…
— Посторонитесь! Государев наставник едет, — услышал старик, едва выйдя из трактира, и упал на колени с криком: «Несправедливо обидели! Несправедливо обидели!..»
Носильщики паланкина остановились. Кто-то сошел с коня, взял прошение и передал в паланкин.
— Возьмите этого человека с собой, — последовал приказ.
Вы, конечно, уже догадались, что в паланкине находился не кто иной, как Пан Цзи. Прошение, которое он держал в руках, было для него подобно сокровищу, свалившемуся с неба. Он тотчас призвал к себе зятя Сунь Жуна, который не замедлил явиться с верным Ляо Тянь-чэном. Посоветовавшись, они решили, что Пан Цзи должен подать государю доклад.
И действительно, на следующий день, едва Сын Неба начал прием, Пан Цзи выступил вперед и подал бумагу. Государь прочел и почувствовал досаду. Тем не менее он вызвал Бао-гуна и спросил:
— Сколько у вас племянников?
— Три, — доложил Бао-гун. — Старший, Бао Ши-энь, и второй, Бао Ши-сюнь, занимаются хозяйством, а третий, Бао Ши-жун, — учится.
— Давно вы с ними виделись? — снова спросил государь.
— С тех пор как служу в столице, мне еще не приходилось бывать дома, и виделся я только со старшим племянником.
Жэнь-цзун кивнул и показал ему доклад Пан Цзи, а также прошение Чжао Цина. Бао-гун внимательно прочел, опустился на колени и сказал:
— Мой племянник непутевый и заслуживает наказания. Прикажите доставить его под стражей в столицу, и я займусь расследованием. Пусть меня вдвойне накажут, если, как родственнику, я дам ему малейшую поблажку.
— Денно и нощно вы усердно трудитесь, — молвил государь. — Откуда же вам знать, что творится дома? Не беспокойтесь, виновного доставят в столицу.
Сын Неба тотчас повелел разослать грамоты во все округа и уезды: как только появится человек по имени Бао Ши-жун, взять его под стражу и доставить в столицу. Не прошло и нескольких дней, как повеление государя было выполнено.
Стражники как раз привезли юношу к городским воротам, когда подскакал верховой:
— Я — Бао Син. Господин первый министр просит вас позволить мне перемолвиться словечком с арестованным.
