[Kock.II.350]:
{60 В пьесе же «Мандрагорщица»... — Плоды мандрагоры, известной еще как «майское яблоко», оказывали на человека дурманящее действие.}
Люблю я вас сильней, чем всех других гостей!
Коли не так, то пусть угрем я сделаюсь,
Чтобы купил и съел Каллимедонт меня.
В 'Кратейе' же [Kock.II.337; ср.315b]:
С Орфеем-Орфом {61} рядом Краб-Каллимедонт.
{61 С Орфеем-Орфом... — Как Краб было прозвищем лакомки Каллимедонта, так неизвестного Орфея прозвали Орфом, т. е. Окунем. Комический эффект усилен сходством в звучании имени древнего поэта и названия рыбы.}
Антифан в 'Горгите' [Kock.II.42]:
Коли затеял, уж того не брошу я,
Как рыбью голову наш Краб-Каллимедонт.
Эвбул в 'Спасаемых' [Kock.II. 167]: [d]
Другие же, сплетенные с богами...
Придут с Каллимедонтом, он единственный
Из смертных может рыбу всю соленую
С еще шипящих мисок проглотить зараз
И ни кусочка не оставить.
В то же время Феофил во 'Враче' высмеивает его холодность как оратора {62} [Kock.II.474]:
{62 ...холодность как оратора... — Холодность (????????), иначе выспренность, признавалась античными теоретиками стиля главным недостатком публичных речей. Характерными чертами «холодности» бы пи чрезмерно усложненный синтаксис, использование заимствований и архаизмов, злоупотребление метафорами и фигурами.}
Всякий юноша охотно услужить готов ему.
[Раздобыв] угря кусочек, выставляет пред отцом,
[e] 'Вот кальмар прелестный, папа!', 'А хорош ли этот краб?'
Тот в ответ: 'Такой холодный! Убери-ка ты его.
Мне ораторы противны'.
Филемон же в 'Преследователе' [Kock.II.489]:
Когда перед Агиррием поставили
Мы краба, он воскликнул: 'Здравствуй, батюшка!'
И что ж он сделал? - Съел родного батюшку!
Ссылаясь на этот отрывок, ученик Кратета Геродик доказывает в своих 'Пестрых записках', что Агиррий был сыном Каллимедонта.
[f] 25. Были и другие любители рыбы. Как рассказывает Гегесандр, {63} поэт Антагор не позволял рабу поливать рыбу маслом, но только мыть ее. Он также пишет [FHG.IV.416]: 'Когда царь Антигон увидел, как Антагор однажды в лагере, подпоясавшись, {64} варит угря, он спросил его: 'Антагор, как по-твоему, если бы Гомер варил угрей, мог бы он воспеть подвиги Агамемнона?' Антагор отлично ответил: 'А по- твоему, смог бы Агамемнон совершить свои подвиги, если бы всё высматривал, кто у него в лагере варит угрей?' В другой раз Антагор варил курицу и не хотел идти в баню, (341) опасаясь, что кто-нибудь из рабов отхлебнет бульона. Филокид сказал, что за этим присмотрит мать, но Антагор ответил: 'Как же я могу доверить матери куриный бульон?''
{63 Как рассказывает Гегесандр... — Следующие истории о поэте Антагоре пересказывает также Плутарх («Застольные беседы». IV.4.668c-d).}
{64 ...подпоясавшись... — Чтобы не запачкать одежду.}
Живописец Андрокид Кизикский тоже был любителем рыбных блюд, как рассказывает Полемон, и дошел в своем сластолюбии до того, что на картине 'Скилла' {65} с особой любовью написал рыб, ее окружавших.
{65 Скилла — мифическое чудовище с шестью головами и двенадцатью ногами, жившее в пещере по одну сторону узкого пролива, через который лежал путь Одиссея. По другую сторону пролива, напротив Скиллы, обитала Харибда. См.: Од.ХII.85-100.}
26. О дифирамбическом поэте Филоксене Киферском комедиограф Махон пишет так:
Как слышал я, поэт дифирамбический
Киферский Филоксен все блюда рыбные
[b] Любил самозабвенно и поэтому
Однажды в Сиракузах исполинского
Взял осьминога в два локтя и съел всего,
Лишь голову оставил. Тут же схваченный
Поносом жутким, чуя приближение
Кончины, он врача зовет. Тяжелого
Больного видя, тот сказал: 'Послушай-ка,
Быть может, у тебя дела расстроены,
Устрой их побыстрее: через семь часов
[c] Умрешь'. И Филоксен: 'Давно дела мои
В порядке, врач: с благословенья божьего
Оставлю дифирамбы в полной зрелости,
В венках, сестрицам-Музам посвященными [...]
И будет Дионис им попечителем
Совместно с Афродитой. Растолковано
Всё точно в завещании. Но вот уже
Харон (что из 'Ниобы' Тимофеевой {66})
{66 ...из «Ниобы» Тимофеевой... — Тимофей — лирический поэт; «Ниоба» — ном, в основу которого положен трагедийный сюжет (ср. примеч. 1 к кн. VI).}
Велит мне на ладью взойти не мешкая.
[d] Увы, зовет меня судьбина мрачная,
Ее же никому нельзя ослушаться,
Но чтобы при себе имел я всё свое,
Дай мне доесть от осьминога голову!'
И в другом месте:
Киферский Филоксен, как говорит молва,
Молил богов о шее в три локтя длиной:
'Чтобы как можно дольше я куски глотал
И чтоб вкушал все блюда одновременно'.
Ведь и киник Диоген скончался оттого, что съел осьминога сырым, {67} и у [e] него раздулся живот. А еще о Филоксене пародист Сопатр пишет следующее:
{67 ...и киник Диоген скончался оттого, что съел осьминога сырым... — По Диогену Лаэртскому (VI.76), это одна из версий смерти знаменитого киника Диогена (другая — что он намеренно задержал дыхание и от этого умер); раннехристианские авторы не преминули использовать такой нелепый уход из жизни в своей полемике против язычества (Татиан. «Слово против эллинов». 2).}
Сидит ведь он меж порциями рыбными,
Любуясь видом Этны {68} живописнейшим.
{68 ...видом Этны... — Упоминание Сиракуз в отрывке из комедии Махона и Этны во фрагменте Сопатра свидетельствуют о том, что Филоксен, родом с Киферы (остров к югу от Пелопоннеса), жил и умер на Сицилии.}
27. Любителем рыбных блюд был и оратор Гиперид, как свидетельствует в 'Делосе' комедиограф Тимокл. Рассказывая о бравших взятки у Гарпала, {69} он пишет [Kock.II.452]: [f]
{69 ...о бравших взятки у Гарпала... — См. примеч. 122 к кн. VI.}
