- Одос возьми!
Потом, не заводи ты старых сколиев:
'Пэона', 'Теламона' и 'Гармодия'.
ЯЙЦЕОБРАЗНЫЙ СКИФОС (?????????). Какой был вид у этой чаши, пишет Асклепиад Мирлейский в книге 'О кубке Нестора' (ср. выше 488f): у него было два дна, одно слитное с основанием сосуда, другое отдельное [f], на ножке, которая книзу расширяется и переходит в основание сосуда.
ЯЙЦО (????). Динон в третьей книге 'О Персии' пишет [FHG. 11.92]: 'Еще есть 'потибаз' - печеный ячменный и пшеничный хлеб, -кипарисовый венок и вино, разведенное в золотом яйце, из которого его пьет сам царь'.
[Конец Каталога чаш]
111. Вот какую речь произнес Плутарх под общие рукоплескания, {210} и на этом он попросил фиал, совершил возлияние Музам и матери их Мнемосине, а потом поднял его за здоровье всех пирующих. И добавил [Пиндар 'Олимп.' 7,1]:
{210 Начатую на 461 е.}
(504) 'Как чашу, кипящую виноградной росою,
Из щедрых рук приемлет отец
И, пригубив, передает -
не только 'младому зятю', но и всем, кого он любит, чтобы раб обежал с этой чашею по кругу: это и значит 'пить вкруговую', - пояснил он, - приведя слова из 'Перинфянки' Менандра [Kock.III. 113]:
Ни одного не пропустила килика
Старуха - как обносят, вкруговую пьет.
И из 'Одержимой' [Kock.III.64]:
И вновь обносит их
Вина несмешанного первой чашею.
[b] И Эврипид в 'Критянках' [TGF.2 504]: [b]
Пока идет по кругу чаша, радуйся'.
Тут грамматик Леонид потребовал большую чашу и сказал: 'Давайте же, друзья мои, пить- кратерствовать'... [лакуна] ... Так, по словам Лисания Киренейского, писал о попойках Геродор [FHG.II.41]: 'Совершив жертвоприношение, обратились к обеду, кратерам, молитвам и пеанам'. И сочинитель тех мимов, которые, по словам Дурида [FHG.II.480], всегда держал под рукою мудрый Платон, тоже где-то говорит 'мы накратерились' (???????????????) [Софрон Kaibel 171] в значении 'упились'.
'Но ради богов, - воскликнул на это Понтиан, - не надо пить [с] вино большими чашами, коль скоро у нас перед глазами слова милого и приятного Ксенофонта, который пишет в 'Пире' [2,24]: 'А Сократ ответил: - Что касается питья, друзья, то и мне выпить вина очень даже по сердцу: в самом деле, ведь, вино, орошая душу, усыпляет печали, как мандрагора - людей, и пробуждает веселость, как масло - огонь. Однако мне кажется, с людьми бывает то же, что с растениями: когда [d] бог дает растениям пить сразу слишком щедро, они не могут расти прямо и даже распуститься вовремя, зато когда они пьют столько, сколько им приятно, то вырастают стройными, цветут и приносят плоды. Так и мы: если вольем в себя сразу много, то скоро нам откажут и тело, и ум, и мы не сможем даже вздохнуть, не то что разговаривать; но если эти молодцы будут нам понемногу накрапывать малыми чашами (скажу и я [е] на манер Горгия), то вино не заставит нас пьянеть, а только убедит нас развеселиться''.
[Соперничество Ксенофонта и Платона]
112. Прислушавшись к этим словам славного Ксенофонта, нетрудно понять, какую зависть испытывал к нему блистательный Платон. Или, скорее, оба они с самого начала стали ревнивы друг к другу, чувствуя в сопернике такие превосходные качества. Вероятно, так и началась их борьба за первенство, которая видна из того, что они рассказывают о Кире, и из всех сочинений, где они затрагивают одни и те же [f] предметы. Так, каждый из них написал 'Пир', и один на этом пиру изгоняет флейтисток [Платон 'Пир' 176Е], а другой вводит [Ксенофонт 'Пир' 2.1]; один, как сказано выше [504d], отвергает питье большими чашами, а другой изображает, как Сократ до зари пьет из холодильной чаши. А в диалоге 'О душе' [Федон 59В], перечисляя присутствующих, Платон ни словом не обмолвился о Ксенофонте. {211} И о Кире один [Ксенофонт 'Киропедия' I.3.1] говорит, что тот с самого раннего возраста во всем (505) воспитывался согласно обычаям, Платон же как бы наперекор пишет в третьей книге 'Законов' [р.694с]: 'Что касается Кира, то, думается, полководцем он в общем-то был храбрым и неутомимым, {212} но правильного воспитания не получил вовсе и хозяйством совершенно не занимался. Кажется, смолоду он был занят только войною, а сыновей своих передавал на воспитание женщинам'. И точно так же Ксенофонт, который сам сопровождал Кира в походе десяти тысяч эллинов против персов, и потому в подробностях знал все о предательстве фессалийца Мено-на, рассказывает, как из-за этого Менона Клеарх с другими греческими стратегами погиб от руки Тиссаферна ['Анабазис' II.5.28], и какой у [b] него был нрав, грубый и распущенный. Добрый же Платон только что не говорит 'неправо было это слово' {213} [ср. выше V, 216b] и пускается петь Менону хвалу, - и это Платон, который всех остальных чернит подряд, который в своем Государстве обрекает на изгнание Гомера и всю художественную (????????) поэзию (III и Х.595 В)! Впрочем, это не помешало ему писать художественные диалоги, хотя и здесь он не был первооткрывателем - Никий Никейский и Сотион рассказывают, будто [с] до него этот род словесности изобрел Алексамен Теосский, и Аристотель в книге 'О поэтах' пишет так [frag. 3 Ross=72 Rose=SSR I В 1]: 'Мы не будем отрицать, ни того, что диалогами являются мимы Софрона, которые не были написаны стихами, ни того, что художественны сократические диалоги теосца Алексамена, который первым начал их писать', - то есть, всезнающий Аристотель прямо говорит, что до Платона диалоги писал Алексамен. Поносит Платон и софиста Фрасимаха Халкедонского, говоря, что он похож на свое имя, а также Гиппия, Горгия, [d] Парменида [- в одноименных диалогах] и еще сразу на многих - в одном лишь 'Протагоре' [ср. ниже 506f]. А в 'Государстве' он позволяет себе вот какие высказывания [p.562c-d]: 'Когда демократическое государство в своей жажде свободы получает по несчастью в вожди негодных виночерпиев, и более должного опьяняется неразбавленной свободой...'.
{211 ...ни словом не обмолвился о Ксенофонте. — Критик считает, что Платон мог, по крайней мере, объяснить отсутствие Ксенофонта, как объяснил свое отсутствие.}
{212 ...неутомимым... — Так в АСЕ (?????????); у Платона — «любил свой город (?????????)».}
{213 ...«неправо было это слово»... — Начальные слова палинодии, адресованной Стесихором Елене, PLG4. ???.217.}
113. Говорят, что Горгий, прочитав названный его именем диалог, сказал своим близким: 'Здорово же умеет этот Платон насмешничать'. И Гермипп пишет в книге 'О Горгии' [FHG.III.48]: 'Когда Горгий, посвятив в Дельфы свою золотую статую, приехал в Афины, то Платон, увидев его, сказал: 'Вот наш золотой красавец Горгий!', а Горгий откликнулся: [е] 'Вот какого породили Афины нового Архилоха''. А другие говорят, что, прочитав диалог Платона, Горгий сказал окружавшим: 'ни я ему ничего такого не говорил, ни от него не слышал'. То же самое, говорят, сказал и Федон, прочитав диалог 'О душе'. Поэтому прекрасно выразился Тимон [fr.52, Wachsmuth 172]:
Много наплел Платон небылиц, умело сплетенных.
В самом деле, платоновский Сократ и по возрасту вряд ли мог вступать [f] в разговоры с Парменидом, не говоря уже о том, чтобы говорить и выслушивать от него такие речи. Но всего гнусней было заявить без всякой надобности, будто Зенон, земляк Парменида, был его любовником ['Парменид' р.127b]! Точно так же и Федр не мог жить при Сократе, и тем более быть его любовником. Также не могли Парал и Ксантипп, (506) сыновья Перикла беседовать с Протагором во второй его приезд в Афины, потому что они скончались от чумы за много лет до того (429 г. до н.э.). И еще много всего можно сказать о Платоне в доказательство того, что его диалоги выдуманы.
[Злонравие Платона]
114. Что Платон вообще ко всем относился с неприязнью, видно также из диалога 'Ион' [534, 541D], где он сначала порочит поэтов, а потом народных любимцев Фаносфена Андросского, Аполлодора Кизикийского, Гераклида Клазоменского. В 'Меноне' он поносит даже [b] величайших афинян Аристида и Фемистокла [93, 94 и выше 505а], зато превозносит Менона, предавшего эллинов. В 'Эвтидеме' он не только унижает Эвтидема и брата его Дионисодора, обзывая их недоучками {214} и крикунами, но еще и попрекает их бегством из родного Хиоса [271С], после которого они поселились в Фуриях. И в диалоге 'О мужестве' он уверяет, будто Мелесий, сын соперничавшего с Периклом Фукидида, и Лисимах, сын Аристида
