— Я знаю, что люди, пришедшие ко мне на два часа, будут счастливы, довольны. Это и есть моя идея.
— Если Вы знаете, что человек будет счастлив, когда Вы дадите ему 50 $, Вы дадите?
— Нет. Если человек — человек протянул руку, как у нас в метро ходят и сказал — дай! — я не могу дать ему.
— Если я приду, встану на колени, протяну руку и скажу: «Дай», — Вы дадите мне сто долларов?
— Нет, если Вы протяните руку, не дам. Просто так — могу дать.
— Юра, играл случай какую-то роль в Вашей жизни?
— Очень часто. Зависть — страшная вещь, я видел очень многих людей, даже талантливее меня, которых затоптали... Может меня не затоптали случайно.
— Есть невероятно талантливый человек — артист, может быть, — Вы отдадите ему год своей жизни?
— Я не могу так щедро раздавать — год, месяц. Единственные люди, которым отдал бы, — это родители.
— Обложку книги Плисецкой украшают слова: «Люди не делятся на классы, на расы — они делятся на хороших и плохих. И хороших во все времена было гораздо меньше, и будет». Вы можете согласиться?
— Хорошие люди разрозненны, они не объединяются. Ну, впрочем, я ведь тоже не стремлюсь объединяться...
— Что Вам удавалось вынести из «пожара жизни» — какое убеждение, чем Вы начинали жить на пожарище?
— Я думал на эту тему, задавал себе сам этот вопрос. Например, после разговора с Брежневым. Это очень добрый человек. Добрый, откровенный. Мне было его очень жалко. Вот окружение его — мерзость, как сейчас вокруг Ельцина. Я вижу — ходит мерзость. У нас есть особенность в России — появляется гениальный человек — и сразу вокруг него мерзость.
— Не знал, что у нас такие хорошие цари. А чего Вам звери не прощают? Ведь Вы у них царь...
— Предательства. Они чувствуют это. У нас происходят разрывы с животными. Психическое напряжение у животного, и оно замыкается.
— Представьте, взорвался автобус, не осталось Ваших животных. Вам 47 лет — Вы найдете в себе силы через неделю набрать новых кошек...
— У меня был случай в Англии, когда меня выбросили туда без всего — делай... Но голь на выдумки хитра. Кстати, там я был бы очень богат. Но сейчас у нас тоже начинается...
— Нуждаетесь ли Вы в машинальной жизни, чтобы жить, как на автомате, ни о чем не думая?
— Нет, напротив. Я просто переключаюсь с одной работы на другую. Выпал момент — я взял книгу, или английский... Секунды нет!
43
— Юра, приливы, приступы счастья — отчего это у Вас бывает?
— У меня бывает при общении с природой.
— Вы зашли, предположим, на свадьбу, люди счастливы. Вы будете счастливы, как они — или это отстраненное чувство?
— Отстраненное.
— Бог о Вас думает? Ощущаете чаще его заботу или наказание?
— У меня есть свое предназначение. Прийти в мир, проснуться.
— Представьте, такой указ вышел в России: нельзя разговаривать с близкими с друзьями — и вся милиция брошена проверять выполнение этого указа; разговаривать можно только с незнакомыми людьми. Нарушителей штрафуют — максимальной зарплатой в десятикратном размере. Через несколько месяцев страна выходит на самый высокий в мире уровень благосостояния. Один за другим вот такие бесчеловечные указы. Все начинают задыхаться. Хотя никого не сажают, а визу недовольным присылают на дом и — деньги на проезд. Вы уедете?
— У меня была ситуация подобная и я остался.
— Вы всегда чувствовали, знакомясь с начинающим — он будет великим артистом?
— Я ощущаю талант, способности. Да, это было, я чувствовал. Кто умел трудиться, тот и пошел в гору. Я старался помогать.
— В азартные игры никогда не играли?
— Могу сыграть, но не азартен.
— Хорошая книжка будет с тремя десятками интервью с такими китами как Вы, Солоухин, Караченцов, Никулин? Будет раскупаться с лотков?
— Пытался я этим заниматься, но сейчас книги не покупают...
44
— Мне кажется, что Вы излишне серьезно относитесь к этим 15 минутам, которые мы проведем вместе...
— Я работал могильщиком, видел, во что превращаются люди с течением времени. Министры и поломойки превращаются в одно и то же — в поганые скелеты. Мне кажется, что тратить время на вялую задумчивость, на уклончивость ответов, на то, чтобы казаться не самим собой — непозволительная роскошь...
— А что значит быть самим собой? Да и сказано: «Нет правды на земле, но нет ее и выше»...
— Вот именно. И это тоже нас обязывает говорить как можно откровеннее.
— Вы полагаете, быть искренним необходимо человеку, независимо от того, трезв он или пьян...
— Во-первых, я не пьян, а трезв. Кстати, редкий случай.
— А во-вторых?
— Потому что иначе нет смысла жить, существовать... Я полагаю, что когда люди рассказывают, как ходят в церковь, верят в Бога, клюют носом иконы — это ошибка. Вера в Бога — это то, что ты знаешь, чего нельзя делать. И ты не осознаешь доподлинно, на каком основании выработалась эта концепция. Олег, Вы не журналист и интервьюер, а, скорее, психолог.
— Скажите, какие удовольствия Вы цените дороже удовольствия общения?
— Одно связано с другим, все очень совокуплено — музыка и оргазм, вино и беседа... Говорить художнику вообще и писателю в частности, писателю, необходимо. Потому что таким образом ты отражаешься в зеркале, во всеобъемлющем зеркале — фонетическом, обонятельном... Ты смотришь, какой ты есть. И нашему брату без этого нет жизни. Писательское ремесло — это парное катание. Не одиночное, к сожалению. До сорока лет я думал, что можно обойтись и одиночным катанием, что-то хорошо написать. А выяснилось, что без читателя жить нет никакой возможности.
— Что в сыне Вам больше всего не нравится, кроме того, что он Вас мало любит — гораздо
