снял с головы берет, при этом наконечник арбалетного болта по-прежнему был нацелен точно в лоб дрожавшего под одеялом епископа.
– Ну что, господин Варбленс, узнал? – прохрипел простуженный голос налетчика, взиравшего на жертву со зловещей ухмылкой, но, как ни странно, без злости в глазах.
Что-то показалось священнику знакомым в скуластом лице незнакомца и его пронизывающем насквозь умном взоре. Возможно, это был человек из прошлого, но очень далекого, и беспощадное время не только стерло его облик из памяти епископа, но и сильно изменило само лицо незваного гостя.
– Не узнал, – без тени печали и даже легкого расстройства в голосе констатировал налетчик и, наконец-то отведя арбалет в сторону, уселся на кушетку рядом с кроватью. – Впрочем, это не важно! Хоть память ваша и не очень сильна, Ваше Святейшество, но вот образ этого предмета она наверняка сохранила.
Выдернутый из-за пояса, глазам епископа предстал небольшой медальон, на одной стороне которого был изображен объятый пламенем костра крест, а на другой – оскаленная пасть грозной иуарты, мифического зверя, согласно строкам Священного Писания охранявшего врата Небес от пытавшихся проникнуть в них грешников и нечестивцев. У бедного, напуганного священника, который и без того с трудом дышал, вдруг пошла кругом голова, кровь прилила к лицу, а виски разрывала барабанная дробь быстро пульсирующих сосудов. Это был тайный знак служителей Церкви. Крест в огне являлся символом Инквизиции, а зверь на обратной стороне означал, что владелец медальона был миссионером, свободным, независимым охотником за бесовским отродьем, не подчинявшимся никому, кроме Великого Инквизитора. Прибытие в Висвард подобной персоны не могло предвещать ничего хорошего, по крайней мере для епископа, которому, возможно, уже не доверяют в высших кругах Церкви.
– Рад вас приветствовать, господин миссионер, – епископ быстро взял себя в руки и, чтобы не усугубить свое положение, из последних сил изобразил благодушную улыбку. – Не извольте объясняться, я все понимаю, – заверил гостя Варбленс, выползая из-под одеяла, под которым он до этого прятался, и садясь в кровати. – Ваша миссия настолько важна, что ни одна живая душа не должна знать о вашем появлении в городе. Думаю, именно по этой причине вы и избрали такое время и способ визита…
– Красиво говоришь и, главное, правильно, – произнес посетитель, пряча за пояс хоть и не волшебный, но способный творить чудеса медальон. – Сэкономил мне массу времени, за что и хвалю, а вот если сейчас упрямство не проявишь и просьбу мою благоразумно удовлетворишь, то не только от моего присутствия избавишься, но, возможно, и пост свой сохранишь! Желающих стать Епископом Деленрузским пруд пруди, а ты стар, да и делишек за тобой сомнительных целый воз тянется… Так что сам уж решай: по-доброму мы с тобой поладим иль придется тебе остаток лет в глухом монастыре провести…
– О чем это вы?! Какие такие делишки?! – довольно неудачно изобразил на лице недоумение Варбленс, но тут же поняв по неподвижно застывшему лицу незнакомца, что лучше с ним не шутить, напыжился, принял гордый вид и перешел к сути: – Мой долг не только добросовестно исполнять возложенные на меня обязанности, но и по мере сил помогать самоотверженным воинам Святой Инквизиции!
– Вот и правильно! Приятно иметь дело с умным человеком, хоть и не всегда понимающим, на чьей он стороне… – многозначительно заявил инквизитор, встав и подобрав плащ, направившись к окну. – Я знаю, кто такие Ортаны, и мне ведомо о твоих с ними делах. Не сомневаюсь также, что многое в твоих отчетах подавалось в несколько ином свете, нежели того требовали реальные события. Но я об этом забуду, если ты, в свою очередь, окажешь мне маленькую услугу и придумаешь еще одну незначительную ложь для Верховного Церковного Совета…
– Так что же вам угодно? – насторожился епископ, понимая истинные размеры этой «услуги». Из-за какого-нибудь пустяка миссионер бы к нему не явился.
– Дома Ортанов скоро не станет, подай гибель этих нечестивцев в свете, нужном для блага общего дела, то есть как не имеющее ничего общего с Церковью, сугубо мирское и очень печальное происшествие! – не попросил, а приказал миссионер, и пока епископ собирался с мыслями, чтобы возразить, покинул спальню через окно.
Ночь оказалась достойным завершением трудного дня, и тому были три причины. Первая заключалась в самом возмутительном факте ночного визита через окно. Вторая причина крылась в том, что Варбленс все- таки узнал инквизитора, хоть и не мог отделаться от мысли, что ошибся, что проявивший неуважение к его сану и положению миссионер всего лишь очень-очень похож на того инквизитора, который лет тридцать назад, во время волнений в столице, чуть было не возвел его на костер, обвинив в еретической трактовке постулатов святого Инокия. Однако более всего опечалила епископа третья причина. Граф Кервилонг Милдар Ортан был для епископа Варбленса не только союзником в жестокой борьбе с нежитью, но и давним другом, а Тибар и ныне покойный Дразмар в какой-то мере заменяли бездетному священнику сыновей.
Если бы речь шла о любом ином благородном семействе Висварда, Варбленс не задумался бы и на краткий миг, но предать Ортанов, знать о нависшей над их Домом беде и молчать епископ не мог. Проведя в раздумье чуть дольше минуты, Его Святейшество сделал выбор. Тишину спальни нарушил звон колокольчика для вызова слуг, а уже через час доверенный гонец передал Тибару устное послание, настолько важное и секретное, что Епископ Деленрузский не доверил его бумаге.
Гонец от епископа появился не вовремя, всего через пару минут после того, как на очищенном от пятен вина и жира столе была разложена карта Висварда. Тибар не успел не только собраться с мыслями, но и накинуть халат, как на пороге уже стоял знакомый посыльный, посещавший Дом Ортанов лишь в исключительных случаях, а именно, когда известие было срочным и важным настолько, что передать его можно было лишь из уст в уста.
Молодой граф оценил знак расположения епископа, хотя в данном случае доверенное лицо Варбленса могло и не спешить… Ортаны и так уже догадались, что в город пожаловал миссионер Инквизиции и какие цели он мог преследовать. Охотник за нежитью никогда бы не стал поддерживать гаржей, и уж тем более не принял бы сторону Дома Ортанов. Он однозначно являлся врагом, только каким-то наивным и любящим без нужды рисковать. Это показалось Тибару весьма странным, поскольку Святая Инквизиция быстро очищала свои ряды от любителей пощекотать себе нервы дешевыми фокусами и пренебрегавших скрытностью ради показных эффектов. Присланный миссионер же как будто специально привлекал к себе внимание графской семьи: вначале ранил Арториса, хотя ему не было смысла помогать белошвейке, а затем заявился к Варбленсу, давнему другу семьи, да еще открыто объявил о своем намерении извести род Ортанов. Поразмыслив над более чем странным поведением представителя карающей руки Церкви, Тибар пришел к единственно возможному выводу: инквизитор умышленно совершил две ошибки подряд, он отвлекал на себя внимание Ортанов, предоставляя свободу действия другим врагам Дома. Он имел свою цель, весьма отличную от интересов Церкви, возможно, сам хотел провести ритуал и был крайне заинтересован в ослаблении конкурентов. Если бы Тибар сейчас отдал приказ начать поиски инквизитора, то отвлек бы половину своих людей от охоты на гаржей. Тогда в борьбе с безликими Ортаны потеряли бы многих воинов, а следовательно, расчетливому святоше было бы куда проще действовать в самом конце погони за далеко не бесполезной реликвией. Миссионер никогда бы не решился на такую опасную игру, если бы не был уверен, что Ортаны его не найдут, а только зря потратят время, обыскивая Висвард.
Возможно, Тибар додумался бы до чего-то еще и точно вычислил бы план дерзкого одиночки- противника, пока у него имелось лишь предположение, но, к сожалению, времени, чтобы спокойно пораскинуть мозгами, совсем не оставалось. После ухода гонца не прошло и пяти минут, как дверь графских покоев снова открылась, и на пороге появился верный слуга Вернард, волокущий за ухо не сопротивлявшегося, но недовольно гнусавящего себе под нос совершенно голого пленника. В ходе явно усердной пытки, о чем свидетельствовали не только опухшая, раскрасневшаяся физиономия толстяка, но и следы крови на трясущихся при ходьбе жировых складках, дух «музыканта»-перевертыша был сломлен, а возможность превращаться в диковинных тварей, пусть не окончательно и бесповоротно, но на данный момент утеряна. Однако опытный палач счел преждевременным снимать с жертвы магические кандалы, а поскольку предстоящая беседа с хозяином должна была протекать вне пределов пыточной, добавил к оковам еще пару громко звякающих при ходьбе и мешающих жертве двигаться цепей.
Арторис Великолепный, об изощренных пакостях которого ходили легенды по всему королевству, забавно семенил маленькими кривыми ножками и жалобно хныкал, сетуя на жестокость обращения, отчего выглядел еще комичней, чем в обычной жизни. Видимо, изрядно подустав от возни с низкорослым заморышем, Вернард потерял терпение и не стал дожидаться, пока скованный узник досеменит до стола.
