Жрец насупился.
Я понял, что мне опять придется браться за кинжал, если я не оставлю ему пути к отступлению. Никогда не загоняй врага в ловушку, из которой нет выхода. Обреченные на смерть сражаются особенно яростно. Это я тоже хорошо усвоил на войне.
— Хорошо. Если ты ответишь на все мои вопросы и ответишь честно, я отпущу тебя.
— Даешь слово? — оживился старик.
— Даю слово. Ты сможешь вернуться в свою поганую деревню. Но если я поймаю тебя на лжи — не обессудь. Подохнешь в таких мучениях, которые твоим кровожадным богам и не снились. Понял?
— Что ты еще хочешь узнать? Я же рассказал об отшельнике.
— Он знает, где камень?
— Может знать. Сила его велика. Камень связан с тобой кровью и может открыться теперь только тебе. Но он неимоверно силен. Ему открыты многие вещи. Я думаю, ему не составит труда увидеть камень, где бы он ни был.
— Как его имя?
— Свое имя он не отрывает даже нам, жрецам Вотана, не то что простым людям.
— Почему бы вам тогда просто не спросить его, где этот проклятый амулет? Вы же вроде как из одной когорты?
— Как же ты глуп, римлянин! Если бы это было возможно, неужели я стал бы возиться с тобой столько времени? Этот выживший из ума старик считает, что весь мир не стоит и волосинки в его носу. Он считает людей чем-то вроде сорняка, не дающего расти полезным растениям. Люди для него зло. Никто не может приблизиться к его пещере. Он подчинил себе деревья и кусты, которые ни за что не пропустят человека. Дикие звери служат ему и разорвут на части всякого, на кого он укажет. А видит он на многие дни пути вокруг… Если ему интересно, то он сейчас слышит каждое наше слово. Но даже если какой-то храбрец и сможет пройти через все ловушки и преграды, он ничего не добьется. Старик может убивать взглядом. Может обратить незваного гостя в камень. Может испепелить одним движением пальца. Единственное, чего он не станет делать — разговаривать с человеком. Никогда и ни за что. Он даже принес страшную клятву богам, что даже рта не откроет в присутствии другого смертного. Нет, все тайны он заберет с собой в могилу. Если, конечно, не открыл секрет бессмертия. Хотя, с его ненавистью ко всему миру, бессмертие было бы для него наказанием.
— Почему же он так всех ненавидит?
— Я же говорю — из ума выжил. Он считал, что жрецы служат не богам, а самим себе. Ради наживы… Обычное дело. Так говорят все, кто не может выбраться из бедности и завидует другим, более удачливым.
— Ты сам-то не из бедных, да?
— Да, — важно ответил жрец. — Я помогаю людям, а люди меня за это благодарят. Все справедливо. Ну а он все больше идолам угождал. Потому и жил даже не в доме, а в шалаше, за частоколом.
— Почему за частоколом?
— Слишком много языком трепал. Ходил и попрекал всех, что не живут согласно законам, которые оставили нам боги. Призывал отказаться от богатства, прекратить войны из-за земель и рабов, уйти в лес, жить, как звери… Ну, его и выгнали, чтобы не смущал народ.
— Жрецы, небось, и выгнали?
— Люди выгнали.
— Богатые?
— Что, богатые?
— Ну, богатые выгнали-то?
— Не бедные. Беднякам вообще некогда задумываться о словах какого-то сумасшедшего. Им лишь бы брюхо набить. А мы задумывались. И решили, что без него спокойнее будет. Совсем изгнать с земель не могли — старейшины запретили. Такие же полоумные старики.
— Для тебя, смотрю, всяк, кто нажиться не хочет — полоумный. Ладно, твое это дело… Что дальше с отшельником?
— Ну а что дальше? Ушел, в конце концов, да и все. Поначалу еще помогал тем, кому помощь нужна была. Потом постепенно дорогу к нему простой люд позабыл. Он и одичал там, в пещере своей. Совсем умом тронулся от одиночества. С тех пор так и живет — всех ненавидит, магией своей занимается, но никому секретов своих не выдает…
— Как его найти?
— А тебе зачем? — прищурился друид.
— Ты уже свое отспрашивал. Теперь мой черед. Отвечай, где пещера отшельника.
— На знаю. Дорогу к ней уже давно позабыли. Даже мой отец не знал, где старик живет…
Я вздохнул и взял веревку. Нашел подходящую палочку и повернулся к жрецу, с тревогой следившим за моими приготовлениями.
— Вижу, все-таки не хочешь ты домой вернуться. Что ж, тебе решать. Сначала я переломаю тебе все пальцы на руках. По одному. Если не начнешь говорить — дойдет дело до рук. Потом примусь за ноги. Если к тому моменту еще не помрешь…
— Подожди, подожди, подожди! Не надо. Я честно не знаю!
Он попытался отодвинуться от меня. Изо рта свесилась ниточка слюны. Глаза совершенно бешенные.
Не обращая внимания на его скулеж, я аккуратно пристроил палочку ему между пальцами и принялся вязать хитрый узел.
— Стой! — взвизгнул старик. — Зачем тебе знать, где он живет? Все равно не дойдешь!
— Если все равно не дойду, чего тебе скрывать? — возразил я и начал помаленьку затягивать узелок.
Раздался противный хруст. Старик взвыл.
— А-а-а! Прекрати! Я скажу, скажу! В полудне отсюда, к северу, есть река. Иди вниз по течению, пока не увидишь слева гору, похожую на голову волка. Она так и называется Волчья голова. Не спутаешь… Где- то там, на западном склоне и есть его пещера!
— Долго по реке идти?
— День или два.
Я снова затянул узел.
— У-у-уй! День! Один день! Перестань, прошу тебя! Один день до излучины! Оттуда уже видна гора. Только нужно ее обойти, чтобы попасть на западную сторону. Но со всех сторон топи. Никто тайных тропинок не знает, кроме отшельника.
— Ладно. Отдохни немного, — я размотал веревку и вытащил палочку. — Расскажи-ка мне, что у вас за дела с человеком по имени Оппий Вар? Это была его идея меня похитить?
— Какой еще Оппий Вар?
Я сделал вид, что снова собираюсь вставить палку между пальцев.
— Ах ты про римлянина? Я не знаю, как его зовут! Честное слово! Он не говорил мне. Да, это он сказал, где тебя найти. Он же все и устроил.
— Зачем?
— Не знаю… А-а-а-а! Перестань! Ему нужен камень.
— То есть у вас одна цель — найти камень, так?
— Да.
— А что потом? Нашли вы его и что? Вряд ли Вар отдаст его тебе.
— Так далеко мы не заглядывали. Вернее, у каждого свой план. Я не знаю, что задумал Вар. Но пока мы на одной стороне.
Видно было, что он говорит правду. Да и какой смысл ему врать сейчас, после того как он мне столько рассказал. Я решил больше не давить на него. Главное выяснить удалось. Можно, конечно, спросить про Куколку. Но это опасно. Если она вне подозрений, то своим вопросом я навлеку на нее беду. Если же мертва — спрашивать бесполезно.
— Ну что, хочешь мне еще что-нибудь сказать?
