— Реактивного?
— Диксон запланировал устроить своего рода гонки с затмением. Через всю Калифорнию и над Тихим океаном.
Ломакс снова застонал.
— Ну, и чего ты хочешь добиться этими своими слоновьими вздохами? Я просто… это моя работа, Ломакс. Она мне нравится. Мне нравятся собрания комитета, - закончила Джулия обиженно.
Ломаксу стало стыдно. Разумеется, обсуждать собрания комитета, пусть даже смехотворного комитета Диксона Драйвера по затмению, гораздо приятнее, чем слушать о том, что скоро тебе предъявят обвинение в двойном убийстве.
— Прости, - произнес Ломакс, и так как она не ответила, продолжил: - Знаешь, чем я сегодня занимался? Я встречался с матерью Гейл.
— Вики? Она была пьяна?
— Да. - Что-то странное случилось с голосом Джулии. - Когда она пьяна, с ней бывает трудно разговаривать. Алкоголь повлиял на ее мозг.
Определенно что-то странное.
— От нее пахло ликером, - сказал Ломакс. Джулия не ответила. - Джулия, как ты?
Он услышал тихий всхлип, и в животе у него что-то сжалось.
— Джулия?
Она снова всхлипнула. Казалось, рыдания шли из самой глубины ее тела. С ними долго боролись, и теперь уже их не остановить.
— О Боже! Может быть, мне приехать в обсерваторию?
Это просто пытка.
— Все хорошо, - проговорила она сквозь слезы.
— Джулия, давай я приеду прямо сейчас?
— Нет, сейчас пройдет. Все хорошо.
Все было совсем не хорошо. Сила, с которой рыдания сотрясали ее тело, мешала Джулии говорить. Ломакс слушал, как она плачет. Звук этот причинял ему настоящую физическую боль - где-то вверху живота.
— Я просто не думала, что мне действительно предъявят об-винение, и вот…
Раздался стук в дверь, такой сильный, что даже Ломакс его услышал.
— Вот черт! - произнес он.
Джулия прочистила горло и попыталась справиться с голосом.
— Кто там? - спросила она едва слышно.
Ответа Ломакс не расслышал.
— Ах! - произнесла Джулия.
— Кто там? - требовательно поинтересовался Ломакс.
— Минутку, - сказала Джулия.
Она перестала плакать, положила трубку и открыла дверь. Ломакс прислушивался. Посетителем оказался мужчина. В животе Ломакса что-то сжалось еще сильнее. По обеспокоенному тону мужчины он понял, что лицо Джулии залито слезами. Видимо, волосы намокли от слез и прилипли к щекам, что только подчеркивало ее красоту. Ломакс сжал телефонную трубку и замер. Мужчина снова приблизился. -… предупредить вас, что нам нужно еще время, чтобы построить действительно сильную защиту… - говорил он.
Ломакс узнал голос Курта. Он вернулся из Цюриха и пришел уговаривать Джулию перенести время судебных слушаний. Он был там. Если Джулия снова заплачет, возможно, он обнимет ее.
Трубку взяли.
— Ломакс, все нормально, - произнес изменившийся голос Джулии. - Здесь Курт.
— Ради всего святого! Я сейчас же еду к тебе, - сказал Ломакс.
— Не надо. Со мной все хорошо. Прости. Я не собиралась плакать. Просто я никогда не думала, что все зайдет так далеко…
— Джулия, послушай…
— Я должна переодеться. Курт ждет. Он пришел, чтобы рас-сказать, как будет проходить предъявление обвинения, - сказала она.
— Ты позвонишь мне потом, чтобы я знал, что все хорошо? Когда он уйдет?
— Постараюсь.
Джулия впустила Курта в комнату. На ней только полотенце.
Пицца остывала на столе. Ломаксу захотелось сесть в машину, в темноте преодолеть все подъемы и повороты горной дороги, подойти к комнате Джулии и постучать в дверь так же громко, как Курт. Кто, черт возьми, пустил его в обсерваторию? Неужели для входа не нужна карточка? Неужели в обсерватории нет никакой системы безопасности?
Ломакс представил себе, как входит в комнату Джулии и видит Курта. Что он сможет сделать, кроме как почувствовать себя полным идиотом? Он не имел никаких прав на нее и не был уверен, что что-нибудь значит в ее жизни.
Ломакс уставился на пиццу. Сырная корочка затвердела.
Некоторое время спустя Ломакс услышал шум, сначала пре-рывистый, затем ставший постоянным. Сначала он удивился, что сердце его издает такие диссонирующие звуки. Затем понял, что звук исходит снаружи.
Шумели на веранде. Ломакс выключил свет и оказался в темноте. В своем собственном доме Ломакс мог передвигаться в темноте легко, как ночной зверь. У него было преимущество перед незваным гостем.
Он подошел к окну. Постепенно темнота отступила. Отсюда Ломакс мог видеть веранду, сам оставаясь незамеченным. Звуки производил енот. Зверь зарылся носом в сковородку, которую Ломакс оставил утром на столе. Лапки енота плясали по поверхности стола, когда он поворачивал сковородку, чтобы выскрести остатки завтрака Ломакса. Иногда зверь поднимал острую мордочку и оглядывался. Покончив с трапезой, енот удалился. Ломакс вышел на веранду и облокотился на перила. Он слышал внизу какое-то шуршание, возможно, это был все тот же енот.
Джулия все не звонила.
Наконец Ломакс отправился в постель, даже не приняв душ, так как боялся, что звук воды заглушит телефонный звонок.
В час ночи он позвонил Джулии. Трубку долго не брали - целых три гудка.
— Да?
Неужели она спала?
— Это я. Как ты?
— Нормально.
— Когда он ушел?
— Кто?
— Курт.
Джулия зевнула.
— Не знаю. Я заснула сразу же после того, как он ушел. Поэтому и не позвонила тебе.
Ломакс уснул только к утру и проснулся к обеду. Голова болела так, словно он всю ночь пил.
Он принял душ, но облегчения не почувствовал. Сварил кофе. Потом уселся на веранде и, доедая холодную пиццу, стал составлять список людей, которым должен позвонить. В доме висела тишина. Он никак не мог приступить к работе.
Ломакс решил отыскать ровесников, друзей и учителей Гейл Фокс. Теперь он знал, что, расспрашивая людей, важно выбрать правильный тон, однако сегодня ничего не мог поделать со своим голосом. Он звучал резко, и ответы, которые получил Ломакс, ничего не прояснили. Люди, которые помнили Гейл, не могли сказать о ней ничего определенного. Ломакс был настойчив, но наступил вечер, а он так и не обнаружил ни
