укреплений на Волге. Командующий 62–й армией Чуйков считал, что это было «сражение, которому по своей свирепости и жестокости не было равных на протяжении всех боев за Сталинград». Тракторный завод был окружен, борьба продолжалась в его разбитых стенах; потери с обеих сторон стали огромными. Около 3 500 русских, получивших ранения за один день, были переправлены через Волгу ночью 14 октября.
Результат кровопролития – груды развалин, несколько завоеванных кварталов. Немцы подавили сопротивление предмостовых плацдармов, разрезали позиции русских надвое, продвинули свои линии почти до самой Волги.
Их победа была близка; по словам Чуйкова, положение стало «отчаянным» [28].
Но Сталинград стал вторым Верденом [29], частично из – за преданности матери – России, частично потому, что солдат боялся железной дисциплины комиссаров и советских расстрельных команд.
К концу октября около девяти десятых города оказалось в руках немцев [30].
Бомбы и снаряды вагнеровской какофонии превратили развалины в груды щебня; неделю за неделей они падали на оставшиеся от домов каркасы, стальные перекрытия и кирпичные обломки, которые некогда были городом. Люди стреляли из подвалов и канализационных люков, разбитых окон, чердаков и развалин, на перегороженных и разрушенных улицах и погибали при внезапных атаках, переживая шок и затянувшуюся агонию. Это была, и с этим согласились суровые люди, участвовавшие в боях, Rattenkrieg (война крыс).
Но это не все.
В дни смрада, напряжения, дыма и огня, когда 6–я армия медленно отодвигалась к Волге, Сталинград перестал быть местом сражения; город – то, что от него осталось, – больше не являлся военной целью.
Для обеих сторон он стал символом, проверкой воли Сталина и Гитлера, России и Германии, мужика и гренадера танковых сил. Сталинграду, который некогда рассматривался как средство для окончательного завоевания Кавказа, самому пришел конец.
«Там, где ступит нога немецкого солдата, он и останется. Можете быть уверены, – сказал Гитлер немцам, – что никто и никогда не выбьет нас из Сталинграда» [31].
Поражения немцев в Северной Африке и угроза со стороны союзнических воздушных сил для маршрутов снабжения частей фельдмаршала Эрвина Роммеля вынудили немцев в 1942 году осуществить переброску большого числа самолетов с русского на средиземноморский фронт в то время, когда они были очень нужны в Сталинградско – Кавказской кампании. Теперь, 8 ноября, когда уже было проиграно сражение при Эль – Аламейне в Египте, а американские и британские солдаты высадились в Алжире и Марокко, Адольф Гитлер в своей напыщенной речи в пивном зале Мюнхена, вдали от трагедии разрушенного Сталинграда, кричал, что ни один квадратный ярд земли не будет отдан» [32].
Но истощенная циничная 6–я армия уже почти утратила свое рвение. Уже за несколько дней до речи в пивном зале Паулюс передал по рации на постоянный командный пункт Гитлера Wolfenschanze («Волчье логово»), находившийся возле Растенбурга в Восточной Пруссии: «Окончательная оккупация города имеющимися силами невозможна из – за больших потерь. Армии нужны штурмовые отряды и специалисты по ведению уличных боев» [33].
Четыре специальных инженерных батальона, хорошо обученные тактике атак от дома к дому и ведения уличных боев – самая крупная концентрация подобных специалистов на такой малой площади за всю войну, – вылетели в Сталинград, и в ночь на 10 ноября началась последняя атака немцев. Ее целью было уничтожение последних русских предмостовых плацдармов в Сталинграде: «Der Tennisschlager» («теннисной ракетки»), названного так из – за его формы и занимающего площадь в шесть квадратных миль в центре города, и еще одного крупного предмостового плацдарма в заводском районе – «месте чрезвычайного и ужасного опустошения» [34].
«Руины заводских зданий еще частично стояли в виде стальных каркасов и стен из гофрированного железа. Подвалы и крыши противник превратил в доты и укрепленные позиции. Груды щебня, железные решетки, части пушек… разбитые танковые конвейеры и воронки от снарядов делали всю территорию непроходимой… смерть поджидала за каждым углом. Опасность была повсюду», – писал Шроттер [35].
Штурмовые батальоны атаковали и занимали где – то здание, где – то квартал; они достигли Волги в нескольких местах и вжали предмостовые плацдармы в тесные рамки развалин. Но не было свежих пехотных сил, чтобы их поддержать, не было последующего удара; 6–я армия истощилась; ее силы иссякли к середине ноября.
Были зловещие признаки того, что русские с необычайным упорством перебрасывают в разрушенный город замену, достаточную для того, чтобы удержать свои предмостовые позиции, и в то же время концентрируют крупные силы к северу и югу от Сталинграда против слабых и открытых флангов.
А далеко к югу, где прекратились попытки завоевания Кавказа, немецкие патрули в радостном возбуждении достигли Каспия, но только малыми разведывательными силами.
Кроме предмостовых плацдармов в развалинах Сталинграда, несмотря на постоянные атаки немцев, русские успешно удерживали несколько предмостовых позиций к северу и югу от города: две – три на Дону, к востоку и позади передовых позиций 6–й армии, еще одна на Волге в районе 4–й танковой армии к югу от города.
Нависла угроза.
В начале ноября Паулюс настаивал на том, чтобы Гитлер «прекратил наступление и отвел войска на укрепленную зимнюю линию, проходящую от Харькова до Ростова» [36].
Но Гитлер был непреклонен. Сталинград стал его навязчивой идеей.
В течение нескольких месяцев готовился советский контрудар. Это была разработка Ставки советского верховного командования и, в частности, генерала Георгия Жукова – «спасителя» Москвы, которому помогали генералы Александр Михайлович Василевский (начальник Генерального штаба) и Николай Николаевич Воронов [37]. В течение осени, когда немцы шаг за шагом пробирались вперед по руинам Сталинграда, мощные силы были сконцентрированы в лесах к северу от изгиба Дона. Постоянные атаки проводились на Воронежском направлении с целью связать действия 2–й армии немцев. Русские захватили переправы через Дон.
Западнее Волги и восточнее Сталинграда были образованы три фронта: Воронежский (генерал – лейтенант Филипп Иванович Голиков), Юго – Западный (генерал – лейтенант Николай Федорович Ватутин) и Донской (генерал – лейтенант Константин Константинович Рокоссовский). Сталинградский фронт (генерал – лейтенант Андрей Еременко) охватывал город, к югу от него возвышенность Ергени и северную часть калмыцкой степи [38]. Более полумиллиона советских солдат и 900—1 500 танков и 13 500 единиц артиллерии и минометов были сконцентрированы на флангах изгибов Дона и Волги, до того как замерзла земля и застыла осенняя грязь. (Первый снег выпал 16 ноября; со степей дул студеный ветер, а земля стала твердой, как железо.)
Цели были амбициозными – поймать в Сталинграде в ловушку 6–ю армию. Позже (на это надеялись, но не планировали) мог быть возвращен Ростов, а части группы армий «А» изолированы на Кавказе. Сдерживающее наступление на Центральном фронте напротив Москвы должно было связать действия немецких дивизий и предотвратить их переброску в южные районы, находившиеся под угрозой.
Немцы, очевидно, предвидели молниеносный удар, но стратегическая негибкость Гитлера не позволила среагировать соответствующим образом.
19 ноября, когда коммунисты нанесли удар, нацисты еще двигались к Сталинграду; они захватили Орджоникидзе на Кавказе, а их сильно растянутый фронт оказался в 75 милях от Каспийского моря. Это была наивысшая точка немецкого завоевания; с 19 ноября 1942 года в течение двух с половиной горьких лет надежды нацистов все больше и больше угасали.
Русские сконцентрировали свое наступление против флангов, которые держали незадачливые союзники немцев – сперва румыны, а впоследствии итальянцы и венгры.
Рокоссовский и Ватутин нанесли удар первыми в южном направлении в сторону Калача против 3–й румынской армии, которая была сильно растянута и удерживала 100–мильный сектор с батальонными фронтами протяженностью в среднем одна – две мили. Еременко (с 51–й и 57–й советскими армиями) 20 ноября пробился через позиции 4–й румынской армии южнее Сталинграда и двинулся к северу в направлении Калача.
19 ноября в ранних сумерках пошел снег, температура показывала 21 градус по Фаренгейту, а
