В ответ на проклятия Паттона морской младший лейтенант из берегового подразделения слежения за ведением огня с рацией уоки – токи вежливо спросил:
«Могу ли я что – нибудь для вас сделать, сэр?»
«Конечно, – заорал Паттон, – если вы можете связаться с вашими чертовыми ВМС, скажите им, ради Бога, чтобы немножко постреляли по дороге» [64].
«Чертовы ВМС» относилось к крейсеру «Буазе»; 38 шестидюймовых снарядов упали на дорогу и замедлили, но не остановили продвижение танков. (Позднее 500 шестидюймовых снарядов с «Саванны» в клочья разбили итальянскую пехотную колонну.)
К 11:00 немецкие танки находились на расстоянии 500 ярдов от берега. «Сражающаяся первая» вела бой за жизнь. В то время как танковые снаряды падали на береговой плацдарм, дивизионная артиллерия, находившаяся на берегу, была поднята на дюны и повела огонь прямой наводкой по громыхающим монстрам. Впервые во Второй мировой войне военно – морские силы у побережья вели дуэль с танками.
Эту опасность удалось преодолеть с трудом: дивизия «зубами и когтями» цеплялась за свои позиции [65].
Однако опасность оказалась преувеличенной. Танки шли в атаку разрозненно, почти до самого вечера не имея поддержки со стороны пехоты; немцы пожертвовали скоростью, чтобы скоординировать атаку в надежде поселить смятение в рядах завоевателей [66]. В Геле им это почти удалось, однако их действия оказались неудачными, и Конрат отступил, потеряв около трети своей танковой силы.
Но то утро 11 июля, когда младший лейтенант ВМС с уоки – токи изменил ход войны, стало моментом наивысшего подъема нацистской контратаки.
Она не имела завершения.
Две боевые группы 15–й танковой гренадерской дивизии, дислоцированные на западе Сицилии, упорно продвигались вперед к береговым позициям 1–й дивизии, в то время как дивизия «Герман Геринг» и побитые итальянцы ретировались на восток, чтобы занять оборону против англичан на равнинах Катании. Немцы и некоторая часть итальянской пехоты утром 12 июля вновь столкнулись со «Сражающейся первой» дивизией. Она разбила их вдребезги. Два полка дивизии и несколько танков 2–й бронетанковой провели атаку вдали от берега, остановили наступление немцев, вывели из строя 43 немецких и итальянских танка, захватили аэропорт Понте – Оливо и взяли в плен 4 206 человек, большая часть которых оказалась «счастливыми» итальянцами. Были и другие столкновения, но береговые плацдармы уже оказались в безопасности.
Впрочем, это не относилось к кораблям на море. «Привидения» и «бандиты» – «Мессершмитты» и пикирующие бомбардировщики «Штука» – время от времени с ревом проносились над десантной флотилией. Днем 11 июля бомба подбила корабль «Роберт Роуван» с боеприпасами; он вспыхнул сильным, но не представляющим особой опасности для других кораблей огнем незадолго до наступления сумерек, и его выброшенный на берег горящий корпус в течение нескольких часов поднимал над берегом клубы дыма.
Пушки несли смерть, сбивали немецкие и итальянские самолеты, но их рвущиеся снаряды с католической беспристрастностью разили и врагов, и своих. Вечером 11 июля, сразу после завершения немецкой воздушной атаки, несколько американских транспортных самолетов С–47, перевозивших 504–й парашютный батальон на Сицилию, где он должен был соединиться со своими братьями на земле, летели на низкой высоте над береговыми плацдармами и кораблями. Около половины из 144 самолетов были повреждены артиллеристами союзников, 23 – сбиты. Подбитые транспортные самолеты, объятые пламенем, падали в море; парашютисты выпрыгивали из падающих машин, у некоторых горели парашюты. Погибло 97 американцев, но не от вражеской стали, а от огня американцев [67].
Ночью 13 июля, несмотря на трагические результаты предыдущих десантных высадок с воздуха, британцами готовилась новая операция с воздуха (с высадкой командос), целью которой был мост в Примсоле через реку Симето – ворота к равнине Катании. И вновь батареи сил союзников, а также стран «Оси» сбивали низко летящие транспортные самолеты. Около 50 из 124 самолетов получили повреждения, 11 были сбиты, а 27 вернулись на базу «с частичной или полной загрузкой» [68].
Британский флот, находившийся всего лишь в 40– 100 милях от аэродромов «Оси» в Италии, ощутил на себе ярость люфтваффе, особенно после 13 июля; по меньшей мере шесть грузовых и вспомогательных кораблей были подбиты; два затонули.
Но воздушные налеты, шумные и яростные, мало значили для исхода сражения. Это был не Крит; правила игры на Сицилии оказались другими. Союзники имели подавляющее превосходство в воздухе; силы «Оси» безнадежно уступали в численности. К 15 июля союзники удерживали сплошной фронт, который включал в себя всю Юго – Восточную Сицилию от восточного Порто – Эмпедокле до северной Аугусты. В том числе многочисленные важные аэродромы, находящиеся вне досягаемости артиллерийского огня немцев.
Задержка
На бегство итальянцев и победы союзнических сил немцы ответили быстро и решительно. Два полка 1–й немецкой парашютной дивизии начали высаживаться на Сицилии через несколько дней после вторжения; одна группа, которую только что сбросили с воздуха, заметила полет английских планеров, идущих на посадку, и превратила их в горящие гробы для пассажиров и экипажей.
Передовые группы 29–й немецкой танковой гренадерской дивизии были переброшены в Калабрию через Мессинский пролив и начали продвигаться в глубь Сицилии, чтобы примерно к 19 июля усилить значительно уступающие противнику немецкие войска. Уже 12 июля 14–й танковый корпус под командованием генерала Ганса Валентина Хюбе получил приказ отправиться на Сицилию, возглавить там все немецкие войска и фактически сменить командовавшего на острове генерала Гуззони [69].
К 15 июля оперативный штаб верховного командования вермахта взглянул в глаза реальности: Сицилию не удержать, но немецкие войска должны были протянуть время и по меньшей мере обеспечить эвакуацию немецких дивизий через Мессинский пролив.
Это была сложная задача. Менее чем за неделю девять – десять итальянских дивизий на Сицилии («дивизий» только по названию) перестали существовать. Тысячи итальянцев радостно отдыхали в камерах лагеря для военнопленных, устроенного союзниками; остальные просто сбросили свою военную форму и исчезли в горах. Тысячи дезертиров за немецкими линиями были остановлены и направлены в северовосточную часть острова. Несколько небольших подразделений так или иначе включили в состав немецких дивизий, но итальянская пехота в основном сражалась неохотно, без энтузиазма; большинство сбежало еще до того, как пришел конец. Итальянская артиллерия действовала немного лучше; легкие передвижные батареи, которые избежали уничтожения, позднее вели огонь бок о бок с немецкими пушками, заслужив неохотные панегирики со стороны своих союзников.
Немецкие силы на Сицилии никогда не превышали 60 000 человек; перед окончанием кампании, когда наращивание союзнических сил еще продолжалось, на каждого немецкого солдата приходилось по шесть – десять солдат противника. При таком раскладе, а также при превосходстве союзнических сил на море и в воздухе единственное, что было возможно, – это затягивать время; всю западную часть острова нужно было оставить и создать линию обороны на массиве вулкана Этна.
Широкая и плоская равнина Катании, где «не было места, чтобы укрыться», и «огромный склон Этны с жарким синим морем» [70], который доминировал над главной дорогой и самым коротким путем в Мессину, были ключевыми стратегическими пунктами Сицилии и явились основой первой немецкой позиции сдерживания.
Это признавалось еще до начала вторжения, однако союзники не разработали «конкретных планов развития сухопутной кампании» после того, как будут созданы береговые плацдармы. Александер, который, как командующий группой армий, оказался более примиренческим, чем жестким лидером, ожидал, что 8–я британская армия быстро двинется через Катанию мимо Этны по прибрежной дороге в Мессину. Александер, исходя из опыта, полученного в Северной Африке, мало верил в боевую эффективность американцев и считал, что кампанию надо было вести с использованием 7–й армии в качестве фланговой защиты британцев. «Армия Паттона была бы щитом в левой руке Александера; армия Монтгомери – мечом в его правой руке» [71]. Второстепенная роль, отведенная американцам, вызвала сильное негодование. Но вскоре после того, как были созданы береговые плацдармы, Паттон увидел свой шанс и не упустил его.
