дорога мне, она вторая после Филиппы, моей любимой королевы. Родившийся ребенок мой, вы знаете. Надеюсь, вас это не шокирует. Он мой незаконнорожденный сын и ни в чем не должен нуждаться, хотя, разумеется, я никогда не смогу публично признать его своим.
Спасибо Всевышнему и за это, но все остальное очень удручало. Архиепископу хотелось встряхнуть короля, спросить у него, как он мог оскорбить королеву Филиппу, приблизив ко двору интриганку. Но канцлер сознавал границы, за которые не следовало переступать. Он, конечно, пользовался благосклонностью короля, но такой выпад мог иметь самые неприятные последствия.
— Меня не шокирует новое доказательство чрезвычайной плодовитости вашей светлости, — произнес Торсби, как ему казалось, любезно и в то же время иронично.
Эдуард откинулся назад и расхохотался.
Хвала Господу, Торсби до сих пор не утерял способности убедительно притворяться.
— Вы никогда не разочаровываете меня, Джон. — Король стал серьезным. — Миссис Элис уже назвала вам имя ребенка?
— Нет.
Лицо Эдуарда осветилось широкой улыбкой.
— Его окрестили Джоном. В вашу честь, за вашу дружбу.
Господи, только не это. Разумеется, мальчика назвали в честь сына Эдуарда, Джона Гонта, герцога Ланкастера. Торсби в этом не сомневался. Король хитрил, добиваясь, чтобы Торсби благосклонно отнесся к ребенку.
— Мне не нужна иная награда, кроме вашей дружбы, мой король. — Торсби поднял бокал. — Так выпьем же за юного Джона.
Эдуард просиял.
— Я знал, что вы останетесь довольны.
Торсби сделал большой глоток.
— Что касается лондонской недвижимости, то, если вы приняли твердое решение, я бы осмелился посоветовать сделать этот дар без огласки. — Торсби тщательно подбирал слова. — Вашу симпатию к миссис Элис уже заметили при дворе. Если привлечь еще большее внимание к ее особому положению, то это может создать для нее трудности. А через несколько лет вся тяжесть ляжет на ребенка.
Король хмуро уставился в свой бокал.
— Миссис Элис замечательная молодая женщина. Против чего, собственно, они тут могут возражать?
На этот вопрос Торсби не мог искренне ответить, как бы ему этого ни хотелось.
— Все было бы точно так же с любой другой. Ваши придворные ревнивы. Их делает такими величайшая любовь к вам.
Эдуард допил вино и отмахнулся от слуги, поспешившего вновь наполнить бокал.
— Уже поздно. Я устал. — Он долго вглядывался в лицо архиепископа. — Вы хороший друг, Джон, и я благодарен вам за это. Но не нужно мне льстить. Я знаю, что миссис Элис не всем нравится из-за своего острого ума и тонкого делового чутья. Моя королева обладает теми же качествами, но их смягчает врожденное благородство, потому люди и любят ее.
Значит, Эдуард не был настолько слеп. У Торсби отлегло от сердца.
— Королева Филиппа родилась в знатной семье, мой король. Это важно для людей. У миссис Элис вообще никакого происхождения.
Король согласился.
— И поэтому она еще больше достойна восхищения, Джон.
— Вы мудрый человек, способный это понять, ваша светлость. Народ не настолько мудр.
— Действительно. — Король поднялся. — Мы продолжим разговор о дарственной. Вам принесут список недвижимости. — Эдуард направился к двери, но потом обернулся и ласково произнес: — Мы с Филиппой очень рады, что вы сейчас с нами, Джон. Королеве нездоровится, как вы убедились. Нам сейчас просто необходимо утешение добрых друзей.
— Для меня большая честь находиться здесь, ваша светлость.
Торсби ушел вслед за королем, изможденный проделанным путем и усилиями держаться в рамках вежливости по отношению к Элис Перрерс. Декабрь обещал быть трудным.
Брат Флориан появился в Виндзоре через три дня после приезда Торсби. Он промок насквозь, так как ему пришлось делить баржу с ансамблем бродячих актеров. Эти люди успели полностью занять крытую часть палубы еще до того, как клерк попал на борт, а потому он был вынужден проделать все путешествие как обычный матрос. К счастью, ледяной дождь предыдущих дней перешел в промозглый туман и редкую морось, но и этой влаги хватило, чтобы испортить Флориану плащ и настроение.
— Позволено ли мне будет узнать, ваша светлость, почему эти бумаги нельзя было доверить брату Микаэло, вашему секретарю, который так уютно устроился в ваших лондонских покоях? Неужели у него действительно столько работы с заказом и отправкой грузов в Йорк, что его нельзя было оторвать на пару дней для этого путешествия? — Брат Флориан, седовласый и умудренный долгой службой, не привык выбирать слова помягче.
— Вы задали вопрос, брат Флориан, и я рад на него ответить. — Торсби улыбнулся. — Я не доверяю документы брату Микаэло, ибо никак не могу быть уверен, что он не выдаст их содержание в обмен на предметы роскоши, без которых не может обойтись. С Другой стороны, Микаэло отлично справляется с той задачей, которую я ему поручил, ведь он знает, что и ему удастся воспользоваться теми запасами, что попадут в мои дома в Йоркшире. Все продумано. Разве вам не радостно сознание собственной незаменимости?
Брат Флориан фыркнул.
— Если бы я действительно был незаменим, то вы не прошли бы мимо меня, когда искали секретаря взамен Йоханнеса, ваша светлость. Что действительно незаменимо — так это норманнское богатство родственничков Микаэло. — Флориан поднес к губам бокал, убедился, что он пуст, и с недовольным ворчанием стукнул им по столу.
— Я вижу, ваш вояж по реке остудил вам душу, такое наказание чрезмерно за ваши малые грехи. — Торсби подвинул монаху графин с вином. — Сегодня вечером отужинаем на славу. Это должно вас приободрить.
Когда брат Флориан удалился, чтобы подкрепить свой упавший дух молитвой и коротким сном, Торсби распечатал пакет с документами и устроился читать. Он с удовольствием отметил, что Флориан, как всегда, выполнил работу самым тщательным образом.
Согласно судебным записям, Чиритон и компания доносили на Голдбеттера, а тот, в свою очередь, доносил на деловых партнеров, тайком перевозивших шерсть во Фландрию, чтобы не платить таможенные сборы. Многочисленные агенты Голдбеттера составили целый список контрабандистов, а в обмен на это правительство смотрело вполглаза на их собственные сомнительные, не совсем законные делишки. Ридли и Краунс оказались среди тех агентов, которые сообщали имена, но точных данных, кто именно на кого доносил, не было.
Флориан добавил к имеющимся документам список угодивших в тюрьму контрабандистов, сопроводив его сведениями, полученными в самой тюрьме. Превосходный работник этот Флориан, не пожалел времени, чтобы съездить в тюрьму. Оказалось, что большинство нарушителей закона были отпущены на волю после краткого заточения, двое все еще сидели в камере, так как на них поступили дополнительные сведения, усугубившие приговор, и один умер в тюрьме. Этим несчастным оказался некто Алан д'Олдборо.
Это заинтересовало Торсби. Олдборо располагался поблизости от Боробриджа, где когда-то проживал Уилл Краунс. Последний мог быть в курсе местных сплетен о делах Алана. Вполне возможно, кто-то из его семейства сейчас мстил за смерть Алана д'Олдборо.
Брат Флориан обнаружил еще один интересный факт насчет Алана. После двух стопок бренди тюремщик признался, что его очень удивило, когда д'Олдборо заболел и через два дня умер. До того времени он отличался отменным здоровьем и оптимизмом.
На следующий день Торсби нашел придворного, который посылал на север гонца, и прибавил к отправляемому грузу письмо, адресованное Оуэну Арчеру.
