– В твоем возрасте я чувствовала то же самое.
– Вы тоже? – спросила Рина. Голос ее прозвучал доверительно. – А я думала, что одна такая. Ни у кого из девочек нет такого чувства.
– Они дуры, – зло выкрикнула учительница, но быстро взяла себя в руки. – Я как раз собиралась пить чай, не хочешь со мной?
– Если вас не затруднит, – замялась Рина.
– Совсем нет, располагайся, чай сейчас будет готов. Маргарет прошла на маленькую кухню, наклонилась над чайником и, к своему удивлению, заметила, что мурлычет под нос.
– Я думаю, что ей было бы полезно провести лето в Европе, – сказала Маргарет Брэдли.
Гаррисон Марлоу откинулся в кресле и посмотрел на учительницу, сидящую напротив него за обеденным столом. Ее вид вселил в него уверенность. Симпатичная женщина, около тридцати. Строгая, почти мужская одежда подчеркивала ее профессию. У нее не было тех глупых манер, которыми отличались многие современные женщины. Никакой вертлявости – серьезная и деловая.
– Мы с женой часто говорили о поездке Рины в Европу, – начал Гаррисон.
– Считается, что девушка не полностью закончила свое образование, если не провела некоторое время в Европе, – уверенно сказала учительница.
Марлоу кивнул. Он всегда чувствовал ответственность за воспитание дочери. И тем не менее, отчетливо понял это всего несколько месяцев назад, когда, придя домой, застал в гостиной Рину. На ней было темно- синее платье, в котором она выглядела старше своих лет. В полумраке гостиной ее белокурые волосы сверкали.
– Привет, папа.
– Рина! – воскликнул он. – Что ты делаешь дома?
– Я подумала, как тяжело тебе приходить в этот огромный пустой дом и чувствовать себя одиноким. Поэтому я отпросилась на несколько дней из школы.
– А как же твои занятия?
– Я без труда нагоню.
– Но...
– Неужели ты не рад мне, папа? – оборвала его Рина.
– Конечно, рад, – быстро ответил он.
– Тогда почему ты не поцеловал меня? – она подставила щеку.
Гаррисон поцеловал ее, а когда выпрямился, Рина обняла его.
– А теперь я тебя поцелую.
Она поцеловала его в губы и рассмеялась.
– Какие колючие у тебя усы.
– Ты всегда говорила это, еще с тех пор, когда была маленькой девочкой.
– Но я давно уже не маленькая девочка, правда?
В темно-синем платье она выглядела почти женщиной – прекрасной женщиной.
– Думаю, что нет.
Рина повернулась к буфету.
– Тебе, наверное, захочется выпить перед обедом? Гаррисон подошел к буфету. Там стояли бутылки с напитками, а в ведерке был наколот лед.
– А что у нас на обед? – спросил он.
– Я велела Молли приготовить твое любимое блюдо: жареного цыпленка и пирожки с картофелем.
– Отлично, – Гаррисон потянулся за бутылкой виски, но Рина остановила его.
– Разве ты не хочешь мартини? Ты уже давно не готовил его.
Гаррисон слегка замялся и взял бутылку джина. И только повернувшись к столу, он понял, что держит в руках два стакана. Привычка сработала автоматически. Он захотел поставить один стакан назад в буфет.
– Можно мне, папа? Мне ведь уже шестнадцать. У нас многим девочкам родители разрешают выпить коктейль перед обедом.
Он посмотрел на нее, затем отлил половину из одного стакана в шейкер и протянул стакан Рине.
– Великолепно, – сказала она то же самое слово и тем же тоном, как его обычно произносила его жена.
Он почувствовал, как слезы непроизвольно навернулись на глаза, и опустил голову, чтобы Рина не заметила его состояния. Рина потянула его за рукав, он посмотрел на нее и увидел глубокое сочувствие в ее глазах. Гаррисон позволил ей усадить себя на диван рядом с ней.
В этот момент он не был отцом. Он был просто одиноким мужчиной, рыдавшим на груди матери, жены, дочери. Он почувствовал, как молодые сильные руки Рины обняли его за плечи, а пальцы ласково гладили волосы.
– Бедный папа, – шептала она, – бедный папа.
