пожарному крану и привязал, затем взял мешок, закинул его за спину и поспешил за отцом.
Он прошел через темный холл, поднялся по неосвещенной лестнице и, остановившись перед дверью, постучал. Дверь сразу открылась. В дверях стояла миссис Саперштейн, ее длинные седые волосы были накручены на бигуди.
– Входи, входи.
Дэвид вошел в кухню и увидел отца, сидящего за столом, перед ним стояла тарелка с печеньем.
– Хочешь чаю, Дэвид? – спросила старушка, подходя к плите.
– Нет, спасибо, миссис Саперштейн, – вежливо ответил он.
Она взяла с полки над плитой небольшой красный чайник, тщательно отмерила две чайных ложки заварки и бросила их в кипящую воду. Чайные листочки моментально развернулись и забегали по поверхности кипящей воды. Когда она наконец налила чай через ситечко в стакан и поставила его перед отцом он был почти цвета черного кофе.
Отец взял из сахарницы кусочек сахара, зажал его между зубов и отхлебнул чай. После первого же глотка он удовлетворенно воскликнул:
– Ах!
– Хорош, не правда ли? – улыбнулась миссис Саперштейн. – Это настоящий чай, как у нас на родине, а не те помои, которые они пытаются всучить нам здесь.
Отец кивнул и снова поднял стакан. Когда он опустил его, он был пуст – и с процедурой гостеприимства было покончено. Пора было переходить к делу.
– Ну, миссис Саперштейн?
Но миссис Саперштейн еще не была готова к разговору о делах. Он посмотрела на Дэвида.
– Какой хороший мальчик Дэвид, – начала она. – Он напоминает мне моего Говарда в этом возрасте.
Она взяла с тарелки печенье и протянула Дэвиду.
– Возьми, – предложила она, – это я сама испекла.
Дэвид взял печенье и засунул в рот, оно было черствым.
– Возьми еще, – предложила мисс Саперштейн, – ты такой худенький, тебе надо больше есть.
Дэвид покачал головой.
– Миссис Саперштейн, – сказал отец, – я занятой человек и уже поздно. У вас есть что-нибудь для меня?
Старушка кивнула.
– Пойдемте со мной.
Вулф проследовал за ней по узкому коридору. В одной из комнат на кровати лежали мужские пиджаки, платья, рубашки, пальто и несколько пар обуви в бумажных мешках.
Он подошел к кровати и оглядел вещи.
– Но это же зимняя одежда, – раздраженно сказал он. – И ради этого я карабкался на пятый этаж?
– Но ведь они совсем новые, мистер Вульф. Мой сын Говард и его жена носили их всего один сезон. Они хотели отдать это Армии спасения, но я заставила привезти вещи ко мне.
Отец молча сортировал одежду.
– Мой сын Говард живет в Бронксе, – гордо сказала старушка, – в новом доме на Грэнд Конкорс. Он у меня врач.
– Два доллара за всю кучу, – объявил отец.
– Мистер Вулф! – воскликнула миссис Саперштейн. – Но это стоит, по меньшей мере, двадцать долларов.
Отец пожал плечами.
– Я покупаю эти вещи только для того, чтобы передать их в фонд помощи иммигрантам. Это все же лучше, чем в Армию спасения.
Дэвид прислушался. Фраза отца о Фонде помощи иммигрантам не обманула его. Он знал, что вещи никогда не попадут туда. После того, как мама их тщательно вычистит и выстирает, они будут сданы в магазин подержанной одежды на Восточном Бродвее.
– Десять долларов, – сказала миссис Саперштейн. Ее амбиции поуменьшились, и она скинула цену. – Меньше я взять не могу, иначе даже не окупится бензин, истраченный на то, чтобы привезти их сюда из Бронкса.
– Пять долларов и ни цента больше.
– Шесть, – сказала старушка, сверля отца взглядом, – по крайней мере хоть бензин оправдать.
– Метро пока еще работает, – ответил отец. – Почему я должен платить, если вашему сыну хочется разъезжать на автомобиле?
– Пять с половиной.
Отец посмотрел на миссис Саперштейн, пожал плечами и полез под свой длинный черный сюртук. Он вытащил кошелек, который был привязан к брючному ремню длинным шнурком, и открыл его.
