Изабелла нервно хихикнула.
– Патрик, прекрати, ты пугаешь меня. Я чувствую себя, как на сеансе гипноза. Будто ты усыпил меня и что-то внушаешь. – Она снова хихикнула. – Хотя я ни разу не была на гипнозе и не верю в него.
Он прижал ее к себе, поцеловал рассыпанные по обнаженным плечам каштановые волосы и медленно проговорил:
– Ты почти что права. Я действительно хочу внушить тебе, что люблю тебя. Что это не сон, не плод твоего воображения, не бред, порожденный калифорнийским солнцем. Чтобы ты помнила меня и то, что у нас было. И ждала того, что у нас будет. Потому что мы прощаемся ненадолго.
– Почему ты думаешь, что я смогу забыть тебя? Или вдруг начну сомневаться? А ты сам не боишься, что все это растает, как мираж, как призрак, когда мой самолет взлетит и исчезнет?
Он покачал головой.
– Нет, Изабель. Нет, не боюсь. Потому что знаю, что внутри меня. Но никто ведь не может влезть внутрь другого. И я немного страшусь завтрашнего утра, когда ты откроешь глаза, обведешь ими привычный интерьер и вздохнешь, вспомнив, какой прекрасный сон тебе приснился ночью. Я не хочу стать твоим сном, Белль, жизнь моя, любовь моя. Не хочу! Не желаю!
Сила его чувства потрясла ее до глубины души.
– Патрик, Патрик! Не говори так. Слышишь, никогда не говори! А то я начну волноваться и думать, что ты можешь забыть меня. Я верю тебе, Патрик, и я верю в тебя, ты слышишь?
– Да.
– И я верю в то, что мы скоро снова встретимся, слышишь?
– Да.
– И я люблю тебя, Патрик. Люблю!
– Да.
– Теперь я гипнотизер, да?
– Да.
Любовники рассмеялись, хоть и не очень весело, но дружно. Какими бы высокопарными или пышными ни были сказанные ими слова, но они помогли им. Помогли преисполниться уверенностью друг в друге, уверенностью в скорой встрече, уверенностью, что их чувство истинно и сильно и победит любые препятствия, если таковые вдруг возникнут на их пути.
– Ну, привет, подружка, – язвительным тоном проговорила Натали, устроившись рядом с ней в кресле авиалайнера.
Ей не терпелось обсудить с Изабеллой все, что случилось за истекшие сорок восемь часов, но не тут-то было.
– Белл, Белл, а папа возил меня в Диснейленд! На машине! Открытой, представляешь! Без крыши! Мы там целый день гуляли! Я видел Микки-Мауса, и Мини-Маус, и замок Русалочки, и… – Бобби трещал, не закрывая рта, давая Изабелле прекрасную возможность приготовиться к беседе с его матерью, которая буквально кипела то ли от возмущения, то ли от любопытства, то ли от гнева, а скорее от смеси всех этих эмоций.
Не понимаю, лениво думала она, кивая Бобби и одновременно краем глаза косясь на Натали, чего она бесится? Можно подумать, я у нее что-то отняла…
Но Бобби, утомленный и пересыщенный впечатлениями двух дней, проведенных в обществе отца, скоро замолк и задремал, и Изабелла, измотанная физически и разбитая душевно разлукой с любимым, тоже прикрыла глаза и сама не заметила, как заснула. Натали разбудила ее, когда самолет уже коснулся посадочной полосы, неодобрительно качнула головой, но ничего не сказала.
Они простились на стоянке такси и разъехались по домам, так и не поговорив. Изабелла со вздохом расположилась на заднем сиденье и снова закрыла глаза, надеясь еще вздремнуть. Думать не хотелось. Каждая мысль неизменно возвращала ее в Лос-Анджелес, к Патрику, в его холостяцкую квартиру, где она впервые познала счастье любви – настоящей, полноценной, гармоничной любви. Любви, с которой простилась четыре часа назад.
Не навсегда, конечно. Патрик обещал, что они скоро увидятся и начнут новую жизнь. Что он имел в виду, говоря, что просит подумать об их отношениях? Неужели он серьезно намекал на возможность того, что они поженятся? В те минуты ей казалось, что это самое естественное решение, но сейчас… Бог мой, они же знакомы всего двое суток, да и то в основном лишь как любовники. Несмотря на то что проспали они за это время не больше двенадцати часов, но и на разговоры потратили всего ничего.
Всепоглощающая страсть накрыла их с головой и швырнула в пучину плотского желания и его утоления, давая лишь краткие минуты передышки, моменты нежности, крупицы тепла.
Так по крайней мере Изабелле казалось теперь. Тогда же все было иначе. Тогда говорили тела, разгоряченные, покрытые любовным потом.
Она вздрогнула, ощутив внутренний трепет при одном воспоминании о том, что происходило в полумраке его спальни. С ума сойти! Двое суток почти непрерывного секса, а желание все еще не утолено.
Я превратилась в нимфоманку, в ужасе подумала Изабелла, но тут же отмахнулась от нелепой мысли. Нет, все много хуже. Я влюбилась, призналась она себе.
Обдумала этот вывод и отвергла его.
О нет, я влюблялась и прежде. Это совсем иное. Я полюбила, полюбила мужчину, о котором ничего не знаю, и отдалась ему после получасового знакомства. Что он может обо мне думать? О господи, какой позор! Как я могла?! Как я могла?!
Она изо всех сил прикусила нижнюю губу и не выпускала, пока не ощутила вкус собственной крови. Увы, боль оказалась не столь сильной, чтобы заглушить раздирающий душу стыд.
Расплатившись с таксистом и подхватив чемодан, Изабелла, которая всего десять часов назад была счастливейшей из смертных, вбежала в свою квартиру, скинула туфли, не раздеваясь упала на кровать и разрыдалась, что было сил колотя себя кулаками по голове.
Потаскуха! Сладострастная потаскуха! Ты все испортила, все! Что он будет о тебе думать? Что он уже думает? О-о-о… Да ничего он не думает, ничего! Не льсти себя этой надеждой, жалкая, сластолюбивая дура! Он уже забыл о тебе, как об одной из тех девиц, которых снимают в баре или на углу за пятьдесят баксов… Ты вела себя, как последняя шлюха, разнузданная, бесстыжая, похотливая самка! У которой настолько горело между ног, что даже денег забыла спросить! Она стегала себя ужасными словами как хлыстом, и они оставляли на ее истерзанной душе огромные выпуклые рубцы.
О Патрик, Патрик, что ты сейчас делаешь? Зачем ты говорил мне все эти слова? Нежные, серьезные, наполняя меня надеждами и ожиданиями. Нет! Нет, это невыносимо! Я должна что-то сделать! Мне необходимо убедить его, что я не такая, не такая. Она помотала головой, размазывая по покрывалу слезы. Он знает, что я не такая. Он знает, что я была… что я ждала… Он сам сказал – судьба! Боже мой, боже, за что ты покарал меня? За что? Нет! Она вскочила, исступленно озираясь по сторонам, и снова повалилась на подушки. Нет! Что это я? Не слушай безумную, Господи! Это бред! Мне выпало величайшее счастье – я полюбила! Как я могу проклинать и себя, и Создателя?! Он дал мне то, на что я уже не надеялась. Он послал мне мужчину моей мечты. Он сделал все, что мог. Это я, только я все погубила! Как теперь объяснить Патрику, что я… Но что я могу объяснить? Что? Да, он знает, что до него я не была ни с кем, но и что из того? Какой мужчина может серьезно относиться к женщине, которая соглашается прыгнуть с ним в постель через сорок минут после того, как их представили друг другу? Даже если он знает, что был у нее первым? И как он может доверять такой? Нет! О, я хочу, мне надо поговорить с ним! Немедленно. Надо все объяснить. Это невозможно – терпеть такую пытку! О, как я могла, как могла?!
Рыдания сотрясали ее тело, мешая подняться и отыскать сумочку. А подсознание напомнило, что поиски все равно будут бессмысленными.
У меня нет его телефона! – вдруг вспомнила она, внезапно осознав колоссальный размер потери. У меня нет… Он не оставил мне своего номера!
Изабелла села, обвела спальню тупым взглядом, пытаясь припомнить последние минуты, когда они стояли у стойки регистрации, обнявшись, и шептали друг другу какие-то слова. Какие? Он обещал, что они скоро снова встретятся, что он позвонит ей сегодня же вечером, что ему необходимо завершить кое-какие дела в Голливуде и он приедет к ней…
