— Придется здесь остаться.
Она направила самолет вверх и описала круг, чтобы насладиться зрелищем под другим углом.
— Здесь, в воздухе?
— Нет. — Он повернул голову и улыбнулся ей. Такую улыбку она видела у него впервые. Спокойную, счастливую, безмятежную. — Здесь. Я тоже больше нигде не смогу жить. И хорошо, когда это понимаешь.
— Есть еще кое-что, что тебе необходимо знать. Я тебя люблю.
Она засмеялась, самолет тряхнуло в воздушной яме. Она стала набирать высоту и пронеслась по ущелью, а вокруг них рушился и грохотал лед.
ГЛАВА 27
Чарлин всегда любила весну. Ту, что на Аляске называется весной. Дни становятся все длиннее и длиннее, пока совсем не вытеснят ночь.
Она стояла у себя в кабинете и, забыв про работу, смотрела в окно. На улице оживленно. Люди ходят, ездят, снуют туда-сюда. Горожане и туристы, лесные жители, заехавшие в магазин или просто пообщаться. Из двадцати номеров четырнадцать были заселены, а в конце будущей недели гостиница будет заполнена под завязку. После этого нескончаемый полярный день начнет привлекать сюда людей, как мух на мед.
Она будет работать на всю катушку апрель, май — и так до самых морозов.
Чарлин любила работать, любила, чтобы в заведении было полно постояльцев, любила гул их голосов в зале. И деньги, которые тратили.
Разве она не вложила в это заведение душу? Добилась всего, чего хотела. Ну, почти всего. Чарлин посмотрела на реку. Уже были спущены на воду лодки, они скользили по воде, пробивая себе дорогу среди последних, тающих на глазах, льдин.
Чарлин перевела взор выше, на горы. Белые с синим, с отдельными зелеными пятнами у подножия, которые медленно, но верно разрастаются вширь. А пики так и стоят белые. Они всегда белые. Словно застыли в своем ледяном отчужденном мире.
Она никогда не ходила в горы. И никогда не пойдет.
Горы ее отродясь не привлекали. Зато привлекало другое. Пэт, например. Когда он ворвался в ее жизнь, она ощутила влечение так ясно, словно у нее внутри прогудели тысячи труб. Ей еще и семнадцати не было. Мужчин она еще не знала. Она, словно цветок, росла на плоском лугу Айовы в ожидании, когда кто-то ее сорвет.
Девчонка из сельской глубинки со Среднего Запада, ищущая любой возможности вырваться на свободу. И вот пришел он, нарушил сонный покой тех краев грохотом своего мотоцикла, олицетворяющего опасность, экзотику и… И просто нечто новое, неизведанное.
Он окликнул — она отозвалась. Прохладными весенними ночами она выбиралась из дома и бежала к нему, чтобы покувыркаться голышом в мягкой зеленой траве, свободная и беспечная, как щенок. И безнадежно влюбленная. Такая иссушающая, слепая любовь возможна только в семнадцать.
А когда он уехал, она поехала с ним. Ушла из дома, от родителей, от друзей, умчалась подальше от этой жизни — в новую, неведомую жизнь, верхом на «Харлее».
Вернуть бы теперь эти семнадцать! И это бесстрашие.
И они зажили. Господи, как они зажили! Шли куда хотели, делали что хотели. Поля и пустыни, большие города и маленькие деревушки.
И все их дороги сошлись здесь.
Все изменилось. Интересно, когда это произошло? Когда она поняла, что беременна? Как они радовались, бездумно радовались, что будет ребенок. Но когда они приехали сюда, уже зная, что внутри ее зреет плод, все стало по-другому. И она сказала, что хочет здесь остаться.
«Конечно, Чарли, не вопрос. Можем и тут пока пожить».
Пока. Это «пока» растянулось на год, потом на два, три, потом на десять. Господи, это ведь она изменилась, она! Начала пилить и дергать этого бесшабашного, беспечного парня, требовать, чтобы он стал наконец мужчиной, обрел то, от чего он когда-то бежал. Ответственность, степенность. Заурядность.
Он остался. В основном ради дочери, которая была его копия — не ради женщины, которая ему эту дочь родила. Чарлин не тешила себя иллюзиями. Он остался, но так и не остепенился.
И она его за это ненавидела. И Мег она ненавидела. Чарлин кормила семью, заботилась о том, чтобы был кусок хлеба и крыша над головой.
А когда он уезжал — на заработки, развлечься или чтобы в горы пойти, — она всегда знала: он и шлюх не забудет.
Да и что такое эти горы, как не те же шлюхи? Холодные, белые шлюхи, уводившие его от нее. Пока одна не завладела им навсегда, оставив Чарлин без мужчины.
Но она выжила. И даже больше того. Она добилась всего, чего желала. Почти всего.
Теперь у нее есть деньги. Дом. А в постели — мужчины, молодые, сильные тела.
Так почему же она так несчастна?
Она была не охотница до глубоких мыслей, не любила копаться в себе и не пыталась осмыслить то, что она там видит. Она предпочитала жить в полную силу. Двигаться, идти вперед. Когда танцуешь, можно не думать.
В дверь постучали. Она повернулась в легком раздражении.
— Входите.
Но при виде Джона автоматически улыбнулась своей сладострастной улыбкой.
— Привет, мордашка. Уроки закончились? Уже так много времени? — Она смотрела на него и поправляла волосы. — А я вот тут размечталась. Время коротаю. Пойду взгляну, как там у Майка получается сегодняшнее фирменное.
— Чарлин, мне надо с тобой поговорить.
— Конечно, дорогой. Для тебя у меня всегда есть время. Заварю чаю — и поговорим.
— Нет, не стоит.
— Малыш, да ты сегодня какой серьезный! И не в духе, кажется? — Она подошла и провела пальцем по его щеке. — Тебе, конечно, известно, что серьезный ты мне еще больше нравишься. Это так сексуально!
— Не надо, — снова сказал он и убрал ее руки.
— Что-то случилось? — Она схватила его за руки. — Господи, неужели опять… Неужели еще кто-то умер? Мне кажется, я этого уже не переживу. Я не могу это вынести!
— Нет, нет. Не в этом дело. — Он высвободил руки и отступил на шаг. — Я хотел тебе сказать, закончится семестр — я уеду.
— На каникулы? Будешь путешествовать в то время, как у нас тут самая красота?
— Не на каникулы. Насовсем.
— Что ты такое говоришь? Ты? Уедешь? Насовсем? Джон, это ерунда какая-то. — Кокетливая улыбка погасла, секунду-другую она не могла вымолвить ни слова. — И куда ты поедешь? Чем будешь заниматься? — Голос Чарлин звучал глухо, как издалека.
— Есть много мест, где я не бывал. И много того, чего я еще не делал. Вот и повидаю. И сделаю.
Она смотрела в его такое родное лицо. Сердце у нее разрывалось. «Те, кто нам дороги, — мелькнуло в голове, — от нас уходят».
— Джон, здесь твой дом. Твоя работа.
— Буду жить и работать где-нибудь в другом месте.
— Но ты не можешь вот так… А почему? Почему ты так решил?
— Надо было давно это сделать, да привыкаешь плыть по течению. Так и жизнь проходит. На прошлой неделе ко мне в школу приходил Нейт. Его слова заставили меня о многом задуматься, оглянуться на прожитые годы… Долгие годы.
Она хотела рассердиться, закричать, швырнуть что-нибудь об пол. Чтобы боль прошла. Но в душе была одна тревога.
— Какое отношение к этому имеет Нейт?
— Он принес перемены. Он как камень в ручье, из-за которого меняется течение. Тебя несет по течению, и ты замечаешь намного меньше, чем следует.
