он сейчас работает в Фэрбанксе. И еще парочка, к которым Гэл-лоуэй периодически обращался. — Он положил на стол перед Кобеном свой список. — Но Кижински, по-моему, самая перспективная версия. Его убили недели через две после Гэллоуэя.
— Ножевые ранения, следствие пришло к выводу об уличном ограблении. — Кобен шумно набрал воздуха. — Кижински водился с сомнительными личностями. Помногу проигрывал, подозревался в торговле наркотиками. На момент убийства он задолжал порядка десяти тысяч. По версии следствия, с ним как раз и расквитались, но доказать этого не удалось.
— Считаете это совпадением?
— Я ничего не беру на веру. Но дело обстоит таким образом, что Кижински плохо жил — и плохо кончил. Если он даже и возил Гэллоуэя в горы, он нам об этом уже не расскажет.
— Тогда у вас не должна вызвать затруднений моя просьба. Дайте мне его дело.
Кобен снова шумно вдохнул.
— Бэрк, меня ведь пресса донимает.
— Да, я кое-что читал. И сам журналистам давал официальные разъяснения.
— А такую чушь видели? — Он выложил перед ним газету. Заголовок гласил: «ИЗ ЗАМЕРЗШЕЙ ПЕЩЕРЫ ИЗВЛЕЧЕН ЛЕДЯНОЙ ЧЕЛОВЕК». Под заголовком шла не очень отчетливая фотография Гэллоуэя в пещере.
— Это для вас неожиданность? — удивился Нейт.
— Снимок наверняка сделал кто-то из спасателей. И срубил деньжат. Мне лейтенант и так уже плешь проел. Не хотелось бы, чтобы и вы присоединились.
— В горах с ними был третий.
— Да, судя по дневнику Гэллоуэя, был. Конечно, никаких доказательств того, что он умер сразу после своей последней записи, у нас нет. Через шестнадцать лет не только время, но и дату смерти установить невозможно. Это могло случиться и через месяц. А то и через полгода.
— Вы сами знаете, что это не так.
— Одно дело — что я знаю. — Кобен поднял руку. — И совсем другое — что я могу доказать. — Вверх пошла вторая рука. — Экспертиза установила факт суицида, и моему лейтенанту это по душе. Жаль, что Хоубейкер в своей записке никаких имен не назвал.
— Дайте мне дело, и я вам назову имена. Вы же, Кобен, как и я, чуете, что тут нечисто. Если хотите закрыть поскорее крышку, чтоб не воняло, — дело ваше. Мне же предстоит присутствовать на погребении, и женщина, оставшаяся с двумя детьми на руках, заслуживает того, чтобы знать правду, ей ведь надо жить дальше. Я могу задержаться здесь, в Анкоридже, и потратить несколько дней на поиск информации — либо вы дадите мне дело, и я тут же вернусь в Лунаси.
— Если бы я хотел закрыть, как вы выражаетесь, крышку, я бы не стал показывать вам дневник Гэллоуэя. — Кобен был искренне раздосадован. — Но с меня спрашивает начальство, а оно хочет, чтобы крышка была закрыта. Главная версия — что Хоубейкер убил Гэллоуэя, а третий — тот, кто, судя по дневнику, был покалечен. И если не вдумываться, это выглядит правдоподобно. Стал бы убийца Гэллоуэя щадить раненого! Ведь он потенциальный свидетель. И Хоубейкер убивает обоих. Затем следует страх разоблачения, раскаяние — и он сводит счеты с жизнью.
— Слишком гладко. Кобен поджал губы.
— Некоторым нравится, когда гладко. Я дам вам дело, Бэрк, но вы ведите свое расследование без лишнего шума. Чем тише, тем лучше. Стоит газетам, моему лейтенанту — да кому угодно — разнюхать, что вы продолжаете копать, — не сносить мне головы.
— Договорились.
Мег до такой степени измучилась в поездке с Кэрри, что у нее не было сил возражать против продолжения работы официанткой еще на один вечер. Будь у нее выбор, она бы предпочла загрузить в самолет собак и улететь в лес. Скрыться, провести несколько дней в полном одиночестве, вдали от людей с их приставаниями и просьбами.
«Отцовские гены», — подумала она, входя в раскаленную кухню «Приюта». Уехать, стряхнуть с себя все, отринуть суету. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее так бездарно.
Но на самом деле было еще нечто, что заставляло ее остаться. Мег искренне надеялась, что причина не в Чарлин.
Мег выложила заказы перед Большим Майком. Два бифштекса, вегетарианское блюдо дня и лосось.
Забрала уже готовые блюда и с такой ловкостью понесла их в зал, что сама подивилась. Оказывается, ничего в этом нет выдающегося. Впрочем, лучше бы у нее это не получалось. Ее эта работа совсем не привлекала, даже как запасной вариант.
Господи, до чего же она соскучилась по воздуху! По тишине. По своим собакам. Музыке. Сексу.
Она была готова сорваться и уйти, но проработала еще два часа. Гвалт, жалобы, сплетни, сальные анекдоты. Напряжение внутри все нарастало, ей необходимо было уйти отсюда. Когда народу поубавилось, она перехватила Чарлин у входа в кухню.
— Все, на сегодня хватит. Я ухожу.
— Но ты мне еще нужна!
— Поищи кого-нибудь другого. У тебя получится. — Она направилась к лестнице. Сначала — душ, а потом соберет вещи и — домой.
Теперь в дверях номера ее поймала Чарлин.
— Через час будет новый наплыв. Повалят любители выпить…
— Думай что хочешь, но мне на это наплевать. — Она бы захлопнула дверь перед носом у матери, но та успела проскользнуть внутрь.
— А тебе всегда было плевать. Но знаешь что? Мне плевать, что тебе плевать. Ты передо мной в долгу.
Ладно, обойдемся без душа. Надо вещи сложить.
— А ты мне счет выстави.
— Меган, мне нужна помощь. Почему ты обязательно должна говорить мне гадости? Неужели нельзя просто помочь?
— Говорить гадости я научилась у тебя. Я не виновата. — Она выдвинула ящик комода, вынула все содержимое и побросала на кровать.
— Я столько сил отдала этому бизнесу, и ты тоже с этого имела.
— Твои деньги меня интересуют меньше всего.
— Я не о деньгах. — Чарлин сгребла вещи с кровати и швырнула в воздух. — Я говорю о бизнесе. Это что-нибудь да значит. А тебе всегда было плевать. Тебе лишь бы от меня уехать. Но все равно — этот бизнес наш. О нас пишут газеты, журналы, мы включены в путеводители. У меня работают люди, которые зарабатывают тут хлеб насущный. Без этой работы им нечего будет надеть, нечем детей накормить. И у меня есть клиенты, которые приходят ко мне изо дня в день — потому что знают, что такое «Приют странника».
— У тебя, — повторила Мег. — Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Вот и он так всегда говорил. — В ярости Чарлин ногой сбросила на пол джинсы Мег. — Ты и внешне на него похожа, и говоришь его словами.
— В этом я тоже не виновата.
— Вот и он никогда и ни в чем не был виноват. «Не повезло в покер, извини, на этой недели денег не будет». «Ты же знаешь, Чарлин, как это бывает, надо подождать». «Я на пару дней отъеду? Что-нибудь да подвернется. И перестань меня пилить!» А по счетам-то платить надо! — горячилась Чарлин. — И кто-то должен был платить за лекарства, когда ты болела, или добывать деньги тебе на новые туфли. Да, он мне охапками полевые цветы летом носил, писал стихи и песни, но из них обеда не сваришь!
— Я сама себе обед варю. И туфли сама себе покупаю. — Постепенно Мег успокоилась. — Я не говорю, что ты валяла дурака. Ты много сил приложила, но и интриг наплела с целую гору. Но это твоя жизнь. Ты имеешь то, за что боролась.
— Я боролась за него. Мне он был нужен, чтоб его…
— Мне тоже, и обе мы проиграли. Ничего с этим не поделаешь. — «Ладно, за вещами можно потом
