Но спасовал жандарм,Недаром смелые глазаУ женщин, — иногдаВернее выстрела, — и тыИ я боимся их.Вот стихло. Крадучись, как вор,Я выглянул за дверь…Но не увидел Мариэт,Сидел у печки ЛИ.И бил в ладоши, и, смеясь,Торжествовал вовсю…Я вздрогнул и глаза протер…Не ЛИ, а МариэтВстает и тихо говорит:«Скорее уходиЛесной тропой на Зурбаган».И объяснила путь.Я крепко руку ей пожал,Взял хлеб и серебро,Что без обиды предложитьСумела мне она,И вышел. Снова мокрый лесШумел над головой.Но через несколько шаговЯ обернулся: дверьБыла открыта, МариэтСтояла молча в нейС улыбкой сдержанной в лице,Прижатом к фонарю…3Биг продолжал: «Об этом — все.Но слушай, — третий разЯ помогал немного ЛИВ истории его.Все вышло верно, как сказалОн сам про третий раз».На океанский пароход,Плывущий в Порт-Саид,Сел неизвестный пассажир,Зловещий, как болид,Огнем вспахавший небесаНемой аэролит.Он был не молод и не стар,Изысканно одет,Красив угрюмой красотойВо тьме прошедших лет —Печатью тягостных утрат,Падений и побед.Казалось, он в душе таилВсех выражений знак:На суетливых моряковСмотрел он, как моряк,Как будто указать хотелЧто делать им — и как.На хамовитых торгашей,Офицеров и дамСмотрел он так же, как они;Как если б, чудом, самБыл женщина и офицер,Не джентльмен, торгаш и хам.Но про него сказать не могНикто бы никогда,Откуда он и почемуМолчит везде, всегда,Как темная у корабляБездонная вода.За двадцать долгих дней — ни с кемОн слова не сказал,Вопросов, возгласов к немуНикто не обращал.Его лица ни разу смех,Согрев, не освещал.Бесшумно появлялся он
