Закона мысли, — да, такойЗакон придумал свет.В непримиримости егоТаился черный яд.Умом вдали от всех он был,Душой рвался назадК привычкам сердца, — и не могРазрушить этот ад.Лишенья, недуги и гневОкаменили дух.Он к окружающему сталБезличен, слеп и глух,Лишь сокровенному внималОн, умолкая вдруг.Пока судьбы тяжелый грехУдар свой грозный длил, —Он потерял навеки всех,Кого, скорбя, любил,Всех отдал он земле — и сталНемым, как с нами был.И та, чье имя произнестьНе мог он без мольбы, —Перестрадав, устала ждатьИ жить в тисках судьбы,Покинув навсегда самаМир скорби и борьбы.Едва ли жил он с той поры;Он прозябал, вернейВоспоминаньем жалким техЖивых и ярких дней,Когда — для молодости — мирБыл ближе и родней.Теперь спокойный он лежитЗдесь на глазах у нас.В мученьях дух его горел,И, догорев, угас:Да будет мир его душе,И нашей — в смертный час!..»Итак, — ты видишь, — я судьбуИ имя дал ему.Такая стройность лжи былаЖутка мне самому…Как сказку эту я сложил, —Не знаю — не пойму.Подобной сказки никогдаНе приходилось мнеИзлить так просто и легкоНи сердцу, ни во сне.И, сам примолкнув, я на мигПоверил ей вполне.* * *Толпа обидчива. ОнаМолчанья не проститНи мертвым, ни живым: толпеИзнанка тайны льстит,Тогда, довольная, онаРыдает иль свистит.И я, всех зорко осмотрев,Поймал печали знак,Знак примиренья, шляпы сняв,Молчали все; моряк,Скиталец вечный, прошептал,Крестясь угрюмо: «Так».Тогда, случайный кинув взгляд,Увидел я вдалиС цветком в петлице, на кормеГуляющего ЛИ.Он беззаботно закричал:«Ну, этих провели!»Еще мгновенье — и волнаБлеснула сквозь него,Он тенью в парусе мелькнулИ скрылся… для кого?
