Написана, например, фраза: «Почтовые голуби очень ценные». В слове «почтовые» пропущено первое «О».
— Какую букву вставишь? — спрашивал я Наследного Принца.
— Будто сам не знаешь, — отвечал он.
— Мы-то знаем, а вот какую ты вставишь? — начинал сердиться Павлик.
— «А»! — гаркнул Федька. Не то нарочно, не то в самом деле не знал.
— По-твоему, надо говорить «пачта», а не «почта»? — спрашивал Павлик, краснея от злости.
— По мне хоть «пучта», — отвечал Принц и хохотал, дёргая от смеха здоровой ногой.
До чего же он был в этот момент противный! Одна оттопыренная нижняя губа чего стоила! Я бы на его месте вообще так не гоготал, чтобы губа не шлёпала, как лягушка.
После русского мы вернулись к природоведению. Федька понял, что от нас не отвертеться и, чтобы мы поскорее ушли, кое-как повторил за нами весь параграф.
— Наконец-то отмучился! — крикнул он нам, когда я и Павлик пошли к двери, и нарочно громко, с облегчением вздохнул.
В следующие дни было ещё хуже. Только мы принимались за уроки, у Федьки сразу начинала ныть нога, и он говорил, что боль мешает ему сосредоточиться. Мы делали перерыв, ждали, когда боль утихнет, и снова начинали учить. А Федька придумывал новую причину не заниматься. Говорил, будто у него так устроена голова, что в ней всё должно отлежаться. Только после этого он может повторить прочитанное и соображать.
От таких занятий у меня самого болела голова, а по ночам вместо нормальных, человеческих снов, про ссоры с девчонками или встречи с марсианами, мне снились цифры и знаки препинания. Они набрасывались на меня и требовали, чтобы я заставил Принца правильно решить задачу или расставить в предложении запятые. Этот противный сон снился мне несколько ночей подряд. Точно я смотрел один и тот же фильм в нашем Доме культуры. Павлику я, конечно, ничего не говорил. А то он ещё со своей «медицинской» точки зрения запретит мне заниматься с Федькой. А не послушаюсь, расскажет сон моей маме. Он знает, что моя мама очень мнительная. Павлик уже перестал верить в то, что мы сможем подтянуть Федьку дома. Всё время твердит вроде моего папы: «Ничего у нас не выйдет, зря только время тратим».
«Может, и в самом деле зря», — подумал я как-то по дороге от Федьки.
У моего дома нам встретились Ираида Кондратьевна и Игорь. Они шли из школы.
— Почему такие унылые лица? — спросила Ираида Кондратьевна.
— Небось от Батова идёте? — угадал Игорь.
— Мальчики, — обратилась к нам Ираида Кондратьевна, — после занятий с Федей вы берите его тетради и приносите мне. Я буду ставить ему отметки за домашнее задание.
Мне это понравилось. Теперь Федька будет стараться больше. Всё-таки тетради не останутся лежать у него на этажерке.
— И ещё вам нужно порешать с ним задачки третьего класса, — продолжала учительница, — ведь в математике всё очень тесно связано между собой. Не помнишь одного, не поймёшь другого.
— Он заданные на дом задачки и те не решает. А за третий класс и подавно не будет, — возразил Павлик.
— Потому и не будет, что не умеет, — ответила ему Ираида Кондратьевна, — а когда разберётся, станет решать с удовольствием.
«Может, в этом вся загвоздка, — подумал я. — Надо проверить. Завтра нам как раз зададут задачки на повторение. Предложу ему самую лёгкую и посмотрю, справится ли».
— А я хочу сообщить вам приятную новость, — перебил мои мысли Игорь.
— Какую? — встрепенулся Павлик.
Игорь достал из папки газету и помахал ею перед нами.
— В этой газете напечатан Указ Президиума Верховного Совета о Наде Матвеевой. Ей посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
— Ну?
— Вот это да! — ахнули мы.
— Смотрите! — сказал Игорь.
На морозном ветру трудно было развернуть газету. Но мы всё-таки нашли то место, где напечатан Указ.
— Ура-а-а! — закричали мы так громко, что двое прохожих даже обернулись, а пожилой дяденька в меховой шапке сердито покачал головой.
— Надо провести сбор, посвящённый этому событию, — предложил Игорь.
— Конечно, надо!
— Давайте проведём! — снова закричали мы с Павликом.
— Жалко, Батов болен, — задумчиво сказала Ираида Кондратьевна.
Игорь спросил меня:
— А что, если нам провести сбор у Феди дома? Всем отрядом не поместимся, так хоть твоим звеном.
Я просто не знал, что ответить Игорю. Так мне понравилось его предложение. А Федька-то в каком восторге будет! Сначала, наверно, и не поверит. Ну и Игорь! Ну и молодец! Такая жалость, что он наш вожатый, а не одноклассник. Стукнул бы я его сейчас со всего размаха, а он дал бы мне сдачи. Как было бы замечательно! А так даже не знаешь, чем свою радость выразить. Вожатый всё-таки. Вместо Игоря я стукнул по плечу Павлика и тихо сказал:
— Головастый он у нас, верно?
— А я-то тут при чём? — рассмеялся Павлик и стукнул меня по спине.
— Эй, эй! Чего разбушевались! — притворно строго сказал Игорь и сгрёб нас с Павликом в охапку.
Я и не знал, что он такой сильный. Всё-таки во мне килограммов тридцать пять, и в Павлике не меньше. Он хоть и пониже меня, но плотней. А поднять и пронести несколько шагов семьдесят килограммов, которые при этом ещё дрыгают ногами, не так-то просто. Вот какой у нас вожатый!
Выход найден!
Ираида Кондратьевна оказалась права. Федька не смог решить даже самой пустяковой задачки для третьего класса. Я отложил тетрадь и сказал ему:
— Придётся повторять математику с самого начала. Ты за прошлый год тоже ничего не знаешь.
Федька сразу озверел. Даже про больную ногу забыл. Вскочил со стула и накинулся на меня:
— Может, ты прикажешь, чтоб я цифры в клеточках писал? Или ходил на дополнительные занятия к первоклассникам? — И вдруг очень противно, шлёпая своей оттопыренной губой, закричал: — А ну, мотайте отсюда, пока я вам носы не расквасил. Педагоги фиговы!
Конечно, Федька носы нам сейчас не расквасил бы. Он на одной ноге нетвёрдо стоит, а нас двое. Но он так разбушевался, что утихомирить его было просто невозможно. Только мы с Павликом открывали рот, чтобы сказать, что он неправ, Федька сейчас же затыкал уши пальцами и громко кричал:
— А-а-а-а-а! — Это чтобы нас не слышать.
Я стукнул по столу кулаком и сам закричал во всё горло:
— Прекрати выть! Мы хотим тебе сказать очень важную новость.
Я имел в виду сбор, который мы решили провести у Федьки. Но Принц ничего не хотел слушать.
— А-а-а-а-а-а! — завопил он мне в ответ с заткнутыми ушами. Да ещё здоровой ногой затопал.
Зачем нам такое представление? Мы взяли и ушли, сильно хлопнув дверью. Не хочет слушать, пусть потом сам расстраивается. Мы же для него старались, а не он для нас.
— Больше я к Батову не пойду! — категорически заявил Павлик на лестнице. — Сколько времени зря на него ухлопали! Ребята небось кучу дел без нас переделали.
