Спешу его успокоить:
— Я только разминаюсь. У меня широкая программа противоправных действий. Особенно на ближайшее будущее.
— Например?
Мне очень не нравится его голос. Я постоянно чувствую подвох. Что-то здесь не так. Если бы не четверо покойников в коридоре и прыжок через отсечную дверь, я был бы уверен, что все мои ходы давно просчитаны.
'Скука и смертная тоска, — вот что выдаёт его голос. — Всегда одно и тоже. Каждый божий день угоняют челнок и режут кого-нибудь из персонала'.
— Например, взорву створ порта и разгерметизирую Базу. Итого, даже если ты не утонешь: минус один челнок и лет двадцать на ремонтные работы.
— И чем же ты взорвёшь створ, если не секрет?
— Какие же тут секреты? Своим челноком, разумеется.
— Это мой челнок!
— Как скажешь, — я пожимаю плечами. — Взорву твоим челноком, если тебе от этого слаще.
— Ты не сделаешь этого!
— Почему?
— Сам погибнешь.
— Я уже пятьдесят лет как погиб, верно? И разговариваю с тобой только по недоразумению.
— Ты блефуешь!
— Ты забыл, как я умирал возле вертолёта? Или как мы тащили тонну горючего? Может, напомнить, как я разбился при падении с вершины валуна? Или тебе не понравилась наша встреча внутри базы, когда я тебя чуть не прирезал? Что я потеряю от взрыва? Ничего! И посчитай, что потеряешь ты…
— Погибнут девушки…
— Не скули. Для императора Вселенной ты ведёшь себя недостойно.
— Как тебе удалось завербовать Первого и Седьмого?
— А как ты читаешь мои мысли?
— Я не читаю твои мысли, Отто.
— Сейчас, нет. Но там, на болоте, ты же не знал наречий Эль-Араб, ты просто понял, о чём я говорил. И когда я тонул, ты не мог меня слышать, и о том, что я учился на водолаза-спасателя, я тебе не говорил…
— Это неизвестные большинству людей чувства. Но они пробуждаются у копий, чьё сознание очень близко к оригиналу. Это и есть премия. Мы как-то коснулись этой темы. У всех по-разному. Чаще телепатия, а у меня, вдобавок, клонирование и регенерация. Одним только усилием воли. Классно? А ещё я вижу будущее…
— А-а, вот оно что! И как там, в будущем?
— Не разобрать, очень смутно. Это уже твой дар, Отто, дар большого перекрёстка. Ты даёшь миру альтернативу. Я это почувствовал сразу, как только ты пробудился. Одно только твоё присутствие уравнивает вероятности невозможных и запланированных событий. Очень интересное свойство. Это одна из причин, почему я предлагал тебе пост императора. И что бы дальше не произошло, моё предложение остаётся в силе. Это не банальная прослушка чужих мыслей…
— Ты так говоришь, будто вокруг тебя одни телепаты, от которых ни спрятаться, ни скрыться.
— Представь себе. Кстати, один из телепатов у тебя на борту.
— И кто же это?
— Ты предлагаешь мне решать твои проблемы? — он коротко рассмеялся. — Давай лучше обсудим, чего ты хочешь?
— Я хочу подороже продать свою жизнь. nbsp; — Удивил! Все только этим и занимаются.
— Как это?
— Очень просто. С рождением получают кредит — жизнь. Потом или разменивают её по мелочам, или, однажды, всё-таки подворачивается удачная сделка и удаётся вернуть ссуду.
— Да ты философ!
— Во всяком случае, не убийца.
— А тот миллиард?
— Это не убийство.
— А что же это?
— Вынужденная жертва. Придёт время, и ты убедишься в этом. Мне очень жаль, что ты не нашёл в себе веры…
— Ладно, хватит болтать, мне некогда, — ну, вот, опять 'понесло'. Так мило беседовали, и на тебе! Или это упоминание о вере меня взбесило? — Отпирай ворота, или я тебе сейчас так коллектор разнесу, что тысячу лет восстанавливать створ будешь…
— На тот свет торопишься?
— Точно. Там меня уже заждались! — и вдруг я заревел так, что даже солдатики потеряли свою невозмутимость и вздрогнули: — Ты будешь отпирать ворота, или нет?
— Да буду, буду… — да что же это, в самом деле: у него угоняют машину, а он спит?
— Заводи керосинку, сучья дочь, — ору насмерть перепуганной Маше.
Та немедленно взлетает вверх по лестнице, чувствую, как пол под ногами вибрирует.
— Эй, что ты там делаешь? — волнуется Василий.
— Готовь надувные лодки, приятель, сейчас мы тебе Венецию устроим.
— Я же сказал, открываю!
Жестом отправляю Первого с этим сообщением наверх, к Маше. Мне нравится экипаж. Все верят в мою готовность взорвать челнок, но никто и не думает перечить…
— Мне всё равно. Успеешь открыть — твоё счастье, не успеешь — моё. Надоело. Что-то я здесь подзадержался.
Катерина и Лиля поднялись наверх. Тут же спустился вниз Первый. Он застегивает на мне ремни, косится на уже успевшего пристегнуться Седьмого, садится рядом и возится со своей сбруей…
Пол под ногами слегка подрагивает, нас переворачивает, я судорожно хватаюсь за подлокотники. Но ремни держат крепко. Я смотрю на Первого. Тот поднимает большой палец правой руки: 'всё в порядке'.
— А ведь ты попался, супермен, — говорит Василий.
— Это почему же?
После нескольких секунд ускорения, пол выровнялся. Мы заняли нормальное положение.
— Ты забыл, что я могу включить автопилот, и МОЙ челнок вернётся назад. Только теперь я посажу тебя на острове. Вот и взрывайся на здоровье. Ты можешь подождать, пока я приготовлю аппаратуру? Хочу записать самое дорогое самоубийство в истории человечества. На память.
— Почему это самое дорогое? — и в самом деле интересно.
— Челнок вещь вообще бесценная. Таких в Солнечной Системе всего-то и было шестнадцать штук, пока обиженный на судьбу Отто Пельтц окончательно не взбеленился. Да ещё мой подарок, не забыл?
— Нет, не забыл, — говорю, и поворачиваю голову к Первому: — Расстояние от Базы, скорость?
Отвечает Катерина:
— Пятьдесят четыре километра, направление зюйд-зюйд-вест, скорость восемьсот двадцать километров в час.
Звук идёт откуда-то из подголовника. Где находится микрофон, спрашивать не хочется.
— Всё в порядке?
— Да, Отто, теперь всё в порядке.
— Что это ты с автопилотом сделал, Отто? Я не могу к тебе подключиться…
Я не отвечаю. У меня сейчас более важное дело, чем разговаривать с несостоявшимся мессией.
Достаю из вещмешка телефон, включаю и смотрю на индикатор связи. Горят все четыре квадратика, аккумулятор заряжен, спутник висит на своём месте над горизонтом. Набираю три буквы 'А', решётка, '315', решётка и посылаю вызов. На миниатюрном экране человечки сменяются бегущей строкой: 'До взрыва
