'Никак зацвести не может! — с досадой подумал Калим. — Садовника высечь! Впрочем, это уже не моя забота'.
Вернувшись в спальню, обнаружил уже готовый к пользованию бритвенный прибор с кувшином горячей, чадящей на морозе паром воды, кисточкой и мылом.
Калим недоверчиво взял мыло в руки и понюхал. Пахло земляникой. Он быстро, в несколько секунд намылился, и с восхищением посмотрел на Иниту:
— Оставайся у меня. Я договорюсь с Солоумом!
— Глупости, — ответила она, подавая кусок кожи. — Вы уж поспешите, господин. Кселина всё-таки!
Калим поставил ногу на табурет, ловко натянул на колене кожу, обхватив её концы левой рукой, правой взял с подноса бритву и умело, в несколько приёмов поправил лезвие.
— Тогда я тебя опять выиграю!
— Если Солоум ещё раз возьмёт в руки карты, то я их у него из плеч повыдёргиваю! — зло ответила Инита, поддерживая перед Калимом зеркало.
— Как это? — заинтересовался он.
— Вместе с руками, господин.
Калим, уже приступив к бритью, отвёл глаза от зеркала и посмотрел на служанку.
Было не похоже, чтобы она шутила.
— Тогда почему отрабатываешь его долг? Проще было сразу руки оторвать. Пустой он человек, Инита.
— Он мой муж, господин, — её голос был сух и ровен, но в нём зазвучали стальные нотки. — И отрабатываю я не долг, а честь.
'Да шут с ней, — подумал Калим. — Все кругом помешаны на чести! И вообще, она права, — какие глупости! Сколько той жизни осталось, а я на следующий год прислугу присматриваю! Не проснулся ещё, что ли?'
Покончив с бритьём, он ещё раз окунулся в бочку, тщательно прожевал и выплюнул настоянную на мяте мочалу из корня аира, быстро оделся и, в знак уважения, вышел к матушке Кселине без оружия.
Кселина! Строгая, чопорная и давняя. Давняя — древняя… Она была лично знакома с матерью королевы Алины, а та уступила трон своей дочери задолго до рождения его, Калима, деда. Женщины!..
Ратан Калим быстрыми шагами пересёк зал, преклонился на одно колено перед своей гостьей, выждал положенные этикетом несколько секунд, с заметным облегчением поднялся и уселся в кресло рядом с ней
— Что если дело, которое привело вас под покровительство моего Дома, мы обсудим за завтраком?..
Калиму показалось, что он выразился достаточно учтиво, но матушка Кселина была другого мнения:
— Это будет больше похоже на обед, сын мой. Если бы я тебя не разбудила, ты бы умудрился опоздать на собственные похороны!
— Тем не менее, — со всем смирением, на какое только был способен, рискнул повторить предложение Калим. — Позвольте угостить вас нашими фамильными блюдами. Прошу вас, матушка, в знак уважения к моему Дому…
— Если бы ты уважал свой Дом, меня бы здесь не было, — зашипела она в ответ. — Изволь изъясняться по человечески, а упражнения по риторике оставь для своих девок. О чём ты только думаешь? Вместо того чтобы улаживать дела, напился до поросячьего визга! Как последний босяк спишь до второй стражи! Что с тобой? Ты забыл Закон? — Калим подобрался: 'Вот ведьма!': — Или ты думаешь, что если Сопляк тебя зарубит, то это освобождает тебя от Клятвы?
— Заколет, матушка Кселина, — автоматически поправил её Калим.
— Это что-то меняет?
— Нет, конечно, — простодушно признал он. — Дроздович выбрал шпагу. Вы сами учили: мелочи — соль жизни…
Она недовольно сверкнула глазами. Пожилое морщинистое лицо сильно контрастировало с молодыми, полными сил глазами. Даже тяжёлый плащ, который она не снимала ни зимой, ни летом, не скрывал стройность её тела. Уже не одно поколение мужчин гадало о том, что же там, под ним, спрятано.
— Перейдём к делу, — сухо сказала Кселина. — Хотя мне кажется, что ни один из вариантов тебе не подойдёт.
У Калима появилась надежда: а вдруг она и в самом деле предложит что-нибудь путное? Не будет же сама Кселина предлагать дутую альтернативу сотнику? Для этого есть сошки и помельче…
— Тем не менее, пусть и в сильно сокращённом варианте, предложения должны быть сделаны, и отказ от них будет на твоей совести. Я свой долг исполню.
— Да, матушка, я вас внимательно слушаю…
— Ещё бы, — улыбнулась, наконец, Кселина. — Тогда приступим, Ратан Калим, вступивший во владение Домом после схватки с Дюраном Калимом тридцать два года назад. Ты неплохо провёл здесь все эти годы, не так ли?
Калим был поражён, услышав, что прошло уже столько лет.
'Как стремительно пронеслись эти годы, — с запоздалым сожалением подумал он. — А ведь будто только вчера я вызвал этого борова на поединок и отвоевал Дом, звание и должность. И Фатьму… — Он скрипнул зубами. — Отказала негодная! Вчера отказала! Или это было позавчера? Уже прихорашивается, ждёт нового хозяина…'
— Да, матушка Кселина, — ровным голосом ответил Калим. — Я неплохо провёл эти годы.
— Сегодня, если мои советники не ошибаются, ты передашь всех своих людей и всё своё имущество претенденту и умрёшь, исполнив, тем самым, основное положение Закона о развитии. Ты знаешь это.
Она сделала паузу. Калим, как обещал, внимательно слушал.
— Но у тебя есть возможность уступить дорогу более совершенному и продолжить развитие в ином качестве.
— И в каком же?
— Я здесь, чтобы обсудить с тобой именно этот вопрос. Тридцать с лишним лет владеть Домом Калимов — это не выдающееся достижение, но, тем не менее, результат значительный, вызывающий уважение. Нам, Вепрь, не интересна твоя смерть. Мы думаем, что ты мог бы ещё принести пользу, и не малую.
Калим молчал. Очень хотелось есть, ещё больше — пить.
Кселина вела беседу в неспешном ключе классической традиции, и Калим знал, что пока она не оговорит все положенные ритуалом, ничего не значащие слова и предложения, к главному не перейдёт.
'Скорее бы вечер, — подумал он. — Сопляк, по крайней мере, мучить не станет. Сделает аккуратную дырку и побежит к Фатьме. Интересно, сколько я продержусь: минуту? Две?'
— К сельскому хозяйству ты равнодушен, — не обращая внимания на его состояние, вела свою линию Кселина. — Так что всё, что связано с производством, переработкой и распределением пищи мы отбросим. Верно?
Калим с готовностью кивнул.
'Ещё не хватало мне в крестьяне подаваться… а стоит ли держаться? Позора нет в том, чтобы получить укол в сердце на первой же секунде. Простая экономия времени, своего и противника…'
— Строительство и ремесло тебя тоже никогда не привлекали. По этим практическим дисциплинам у тебя всегда были одни из худших отметок…
'Я был на его тренировках. Ловок, шельма, ничего не скажешь. Ловок и силён. Или просто молод? Нет-нет, Вепрь, признайся, работать дагой, как это делает Сопляк, ты никогда не умел… а может, продержусь и все пять минут! А там… вдруг он устанет?'
— Однажды ты отличился на ассенизаторских работах. — Калима даже передёрнуло. — Но все вакансии у золотарей заняты. Это же не армия, где, чтобы занять место командира, его нужно убить…
'Сколько яду! Будь как-то иначе, командиры превратятся в растущее стадо пузатых чиновников,
