Нечипоренко помог, такому же, как и его командир, могучему Аксенову снять со спины рацию и принялся ее настраивать.
Немного отдохнули. Съели по одной консерве на двоих с сухарями, запив их водой из озера.
— Как связь? — повернув голову к Нечипоренко поинтересовался Николай, но увидев как тот отрицательно покачал головой, негромко произнес. — Понятно. Ну что? У кого какие мысли имеются?
— А какие тут мысли, товарищ командир? Искать выход надо, а то застрянем здесь и надолго. — хмуро ответил Юрченко.
— А я вот думаю, — хитро прищурил свои и так не широкие глаза Будаев. — Если, вода сюда шибко приходит, то и выходит шибко, однако. Трава и кусты здесь не росли бы так. Вода давно все забрала.
— И то верно. Молодец Галдан! — похвалил товарища Аксенов. — Где-то должна быть пещера, через которую это озеро вытекает, иначе бы вода вверх поднялась, а здесь этого не видно.
— А если эта пещера под водой? А глубина здесь какая, ты знаешь? — возразил Юрченко. — Я сверху посмотрел. Глубоковато будет. Дна не видно. Да и вода, шибко холодная.
— Но ведь даже эту площадку люди построили, разве не так. — не сдавался Аксенов. — Не дураки ведь были. Специально сделали, чтобы вода сюда стекала и собиралась в озере…
— Вы совершенно правы, молодой человек. — поддержал его Левковский. — Используя кратер потухшего вулкана, кто-то создал здесь искусственное озеро. Его сделали для определенных целей. Возможно для водопровода, как в древнем Риме, возможно для орошения полей…
— Возможно и для гидроэлектростанции. — дополнил профессора Нечипоренко. — Я такое раньше видел.
— И это не исключено. — продолжил Левковский. — В любом случае для обслуживания данной гидросистемы необходимы вспомогательные тоннели и ходы. Вот их и надо искать.
— Могу еще одну версию подбросить. Вода из этого озера может служить для охлаждения ядерного реактора, расположенного где-то глубоко под землей. — добавил Николай.
— И это реально. — согласился Нечипоренко. — Недавний взрыв в месте нашего прибытия в этот мир, тому подтверждение…
— А ведь и эту площадку не просто так сделали. А ну-ка, хлопцы, пошукайте-ка в этих кустах… — осматриваясь кругом задумчиво проговорил Антоненко.
Оставив профессора возле рации и вещмешков, все остальные разошлись по периметру площадки и стали изучать скалу за каждым кустом.
— Вот он, родимый! А то под водой, да под водой! — буквально через две минуты поисков радостно воскликнул Аксенов. — Даже мы с командиром свободно пройдем!
Раздвинув кусты и попутно ругнувшись матом из-за исколовших руки колючек, пограничник открыл своим спутникам аккуратно вырезанный небольшой прямоугольный ход в скалу.
— Ну что, дорогие мои! Как говорит отец Михаил, с божьей помощью, пойдем, помолясь! Вперед! На поиски приключений! На свои задницы! — скомандовал Антоненко и, взяв у Нечипоренко фонарь, первым вошел в темноту.
За ним, снова выстроившись в цепочку, двинулась вся группа. Последним в тоннель вошел младший сержант Юрченко. Прежде, чем переступить границу разделяющую свет и тьму, он поднял голову и посмотрел на клочок голубого неба, словно старался его надолго запомнить, затем, сняв фуражку, украдкой перекрестился, поправил автомат на груди и сделал уверенный шаг вперед…
Максим не находил себе места. День приближался к закату. Начинало темнеть, а от группы отца не было никакой весточки.
Теперь, когда в этом мире отец для него оставался единственным родным человеком, Макс понял, что такое родная кровь. Раньше, живя там, в своем времени, об этом даже и не задумывался. Да — жили, да — общались, интересовались кто и чем 'дышит', по мере возможности заботились друг о друге. Там, кроме отца, была мама, младшая сестренка и бабушка. Еще дядя Валентин со своей семьей. Были свои трудности, но они все решались и больших переживаний при этом Макс не испытывал. Мама как-то, в сердцах, даже назвала его: 'солдатский чурбан, такой же, как и твой отец'. Но, когда все, кроме отца, остались там, куда Максим наверное уже никогда не вернется, в его душе все перевернулось.
Макс вдруг понял, чего он испугался. Нет, не того мира куда их занесло. К этому он уже начал привыкать. Он испугался другого — навсегда потерять отца, единственного родного здесь человека. И еще… Он испугался остаться одному.
Нет. Он не боялся одиночества. Кругом были люди, новые друзья и знакомые. Была девушка, так зацепившая его за душу. Но это все не то… С ними не будет так как с отцом, с которым можно запросто поговорить по душам, он может выслушать тебя и дать дельный совет, при этом не требуя ничего взамен, может и крепко выругать, а потом простить и пожалеть, всегда поможет в трудную минуту. Только с ним можно вспомнить свое детство и те ощущения, которые были тогда. Те мелочи, про которые знают только самые близкие люди…
Днем Максим попытался поговорить с Оксаной, но Баюлис, узнав, что на следующее утро снова предстоит долгий переход, устроил для своего передвижного лазарета генеральный медосмотр и операционно-перевязочный день, так что все санитары и помогавшие им, сбились с ног, еле успевая выполнять указания грозного доктора.
В связи с изменением высоты, некоторым раненым снова стало плохо и медсестрам пришлось за ними ухаживать.
За Оксаной, Баюлис закрепил раненого немца, у которого поднялась температура и он начал бредить. Кроме него, под опекой девушки находился брат старшего сержанта Левченко — Степан и еще один красноармеец.
От постели командира полка Климовича не отходила медсестра из бывшего лагеря белых, Екатерина Валерьевна, как все называли эту молодую и красивую женщину. Своей одеждой она не отличалась от других женщин, но в ней чувствовалось благородное происхождение и воспитание, она никогда ни на кого не кричала, была со всеми вежлива, стараясь помочь чем могла, что вызывало соответствующую реакцию у других. Она также ухаживала и за Кожемяка.
Возле санитарных палаток, на всех возможных веревках и натянутом телефонном кабеле, между телегами и автомобилями, висели постиранные бинты и одежда.
