Весь лагерь пришел в движение, готовясь к завтрашнему утреннему выходу. Немного отдохнувшие и повеселевшие его обитатели, под знакомые песни, звучащие из патефона, собирали вещи, ремонтировали машины, подводы, свою обувь, одежду и снаряжение. Животных пока решили не беспокоить, давая им возможность набраться сил для трудной дороги. Только сдоили коров и коз, отдав молоко маленьким детям и раненым.
Видя, что ему сегодня не получится переговорить с Оксаной, Максим решил отвлечься от грустных мыслей и занялся подготовкой УАЗика к предстоящему переходу. Залил полный бак бензина, проверил и добавил масло, осмотрел двигатель и ходовую, затянул тент на кабине. В багажник сложил спущенную резиновую лодку с веслами. Сегодня никто не пытался ловить рыбу в этом горном озере, у всех нашлась другая работа.
После того, как артиллеристы обслужили орудие, его снова прицепили к УАЗику.
— Что такой грустный, Максим? — спросил его подошедший Григоров.
— А чему радоваться-то? — ответил Макс. — Отец еще с утра со своей группой ушел и до сих пор на связь не выходит. Вон Синяков и ротмистр уже два раза о себе знать давали, а мой — ни одного. Да и с Оксанкой никак не могу переговорить.
— Это от того, что ты все видишь в черном цвете. — успокоил друга Андрей. — А ты посмотри на все по-другому. Сам же знаешь, что в горах радиосвязь часто пропадает. Может группа в ущелье спустилась или куда в пещеру зашла, вот и не могут на связь выйти. Да и радиостанции у нас слабенькие. Дулевич со своими связистами прямо поселились в бронетранспортере, от рации не отходят. Думаю, что все нормально будет. Мы же стрельбы не слышали, значит опасности для них нет. А с Оксаной ты еще успеешь наговориться, просто занята она, завтра ведь снова в дорогу…
— Андрей, а тебя назад, домой, не тянет?
Григоров серьезно посмотрел на Максима:
— А как ты думаешь?! Каждую ночь дом снится. У меня там вся семья осталась: мать, отец, старшая сестра и братишка. Каково им будет, когда узнают, что я погиб или без вести пропал… Лучше конечно, когда — без вести… Хоть надежда у них останется, что когда-нибудь да вернусь… После твоих рассказов о нашей войне, у меня всю душу перевернуло. Под немцами они ведь оказались, а эти сволочи могли, что угодно у меня дома натворить. — вздохнул Григоров. — Я когда узнал куда мы попали, сначала нервничал, так же как и ты, места себе не находил. Мои там, а я здесь… Но, потом, успокоился… Как наш Левченко говорит — жизнь, как снаряд, дважды из пушки не выстрелишь. Можешь повлиять на события — действуй, а не можешь, сведи все плохое к минимуму. Вот так, Максим, держи хвост пистолетом и все будет зер гут!
— Да я умом все понимаю, но душа-то болит! — не успокоился Макс. — Мы здесь без войны, без встречи с местными, за несколько дней уже почти два десятка человек потеряли, а что дальше будет…
— Если, ради спасения оставшихся, суждено нам с тобой здесь погибнуть, то мы сделаем это. — решительно прервал его Андрей. — Кроме нас, спасти детей, женщин и раненых — не кому. Сейчас у нас тоже идет война, на выживание, но лично я умирать пока не собираюсь и другим не позволю. Так что, вытирай сопли и давай собираться, завтра снова в дорогу! Вон, смотри, уже Синяков приехал! Пошли лучше послушаем, что нового расскажет!
Мимо них, ослепляя глаза светом фары, протарахтел мотоцикл. На заднем сиденье, за Синяковым, сидел напарник конного разведчика Семенова, он придерживал что-то лежащее на коляске.
Мотоцикл остановился в центре лагеря и к нему со всех сторон начали собираться любопытные. Синяков ушел на доклад к командиру, а оставшегося бойца засыпали вопросами:
— Что там, за горами?
— Долго ли нам еще топать?
— Что нашли?
— А это, что за зверь такой? На оленя похож, только больше, без рогов и шея длинная!
— А шесть, как у овцы!
— Да нет, на верблюда немного смахивает! Смотри морда какая и уши похожи!
— Если это верблюд, то горб где? Сколько их должно быть один или два?
— А где вы его подстрелили?!
Боец сначала немного растерялся, крутил головой по сторонам и не знал кому конкретно отвечать. Потом махнул рукой и ответил всем сразу:
— Да тут недалеко, несколько километров будет по гряде. Дальше перевал между скал, потом спуск в долину. Там травы полно, есть где лошадкам попастись…
— А вода там есть? Лес есть?
— Речка там течет по долине, не дуже широкая, но уж больно шустрая. Казачки еле на другой берег перешли. Лесок тоже имеется, вдоль реки растет, не высокий, но густой. — еле успевал отвечать разведчик. — А зверя этого, казаки на склоне подстрелили, там таких много пасется. Ротмистр приказал в лагерь привезти, показать и на кухню отдать. А как это животное называется, никто не знает, у нас такие не водятся…
Протиснувшись поближе к мотоциклу, Максим с Андреем стали с интересом рассматривать лежащее на коляске животное. Оно не помещалось на коляске, ноги и голова свисали почти до земли. Ноги у него были длинные, точеные, как у скаковой лошади, шея также длинная, немного напоминающая жирафью. Туловище было покрыто густой шерстью красивого красновато-коричневого цвета, только у шеи и ног был светлый оттенок, как у песка на солнце.
— Так это же лама! — удивленно воскликнул Макс. — Они только в Южной Америке и водятся! Профессор не ошибся! Точно определил куда мы попали!
— Не лама, а гуанако! — перебила его стоящая рядом девушка, стройная брюнетка с короткой прической. В ней Максим сразу узнал одну из тех, которые перенеслись в этот мир из его времени. Как он успел с ней познакомиться, девушку звали Лена Санько. Рядом с ней стояла ее подружка из киевской турфирмы Слащенко, Ярвинок Светлана, немного полноватая блондинка с длинными, чуть ли не до пояса волосами. Девушки, после полученного шока первых дней в другом мире, в отличии от своего руководителя, уже успокоились и стали привыкать к новым условиям жизни.
