пузырьками.
— Мне кажется, он слегка удивится, но, попривыкнув, не станет особенно переживать. Вы замечательно разумная женщина. — Марианна осветила ее улыбкой. — Неудивительно, что мой сын в вас влюбился.
— О нет, он не…
— Конечно, влюбился, дорогая. Поверьте мне. Сколько девушек и женщин он перевидал на своем веку! Но его глаза так блестели последний раз, когда ему было шесть лет и на Рождество ему подарили маленького щеночка. Так же он смотрит на вас.
— Ничего себе сравнение! — пробормотала Джуд, потянувшись за бисквитом, лежащим в корзинке посреди стола.
— Сравнение и впрямь сомнительное, — признала Марианна, — если не знать, как он любил ту собаку. А вы? Как вы к нему относитесь?
— Не знаю. — Ее взгляд скользнул мимо и устремился за окно, где трое мужчин разгружали лошадей из трейлера. — Я немного смущена, это точно.
— Хороший признак.
— Но прошло еще так мало времени. — Джуд посмотрела на свои руки, которые почему-то слегка дрожали.
Джуд всегда знала, как достичь успеха в деле, но понятия не имела, как уладить личную жизнь. Она все еще пыталась убедить себя, что испытывает к Лаки чисто физическое влечение. Однако в этом сквозила фальшь. Она нуждалась в нем. И очень сильно. Она еще не успела разобраться в своих чувствах, а от нее требовали немедленного ответа.
— Мы недавно познакомились.
— Когда отец Лаки вошел в мою медицинскую палатку, я сразу же поняла, что это мой парень.
— Вы счастливица.
— Точно. Однако за многие годы жизни на ранчо я успела понять одну вещь — счастье мы создаем себе сами.
Марианна встала, поставила чашку в раковину и направилась к выходу.
— Мне надо помочь Майклу с лошадьми. А у нас с вами, надеюсь, еще будет время посекретничать. Поскольку мне приходится по большей части вращаться в мужском мире, у меня совершенно нет возможности болтать о прическах и последних криках моды. Чаще наши беседы ограничиваются новостями родео. Или мы решаем, чей грузовик лучше. Или какое средство выбрать от мух и других насекомых.
— Сегодня нам надо закончить со снимками, — сказала Джуд. — Потом я собираюсь на несколько дней здесь задержаться, прежде чем вернуться в Манхэттен.
В глазах Марианны мелькнуло какое-то странное выражение. Мелькнуло и исчезло.
— Замечательно, — проговорила она и вышла на улицу.
Джуд смотрела, как она пересекла дорожку из гравия, подошла к отцу Лаки. Как он обнял ее за талию, улыбнулся и провел пальцем по ее щеке — машинальный жест, напомнивший ей Лаки. Что-то кольнуло ее сердце, и глаза Джуд увлажнились.
Невозможно признать, но она действительно влюблена в Лаки. Эта мысль одновременно и радовала и ужасала ее. Она упорно трудилась, добиваясь своей цели, боролась за место в журнале, за тот успех, которого наконец-то достигла. Доказала всем, кто не верил, — она что-то может сама, без протекции знаменитого папочки. И вот, добившись заветной цели, потеряла к ней интерес. Работа наскучила ей. Волшебное колечко превратилось в дешевенькую безделушку.
— Итак, работа тебе надоела, — прошептала она. — Пора жить настоящей, полнокровной жизнью.
Придется попытать счастья на другом поприще. Она сумеет. Недаром Джуд всегда считала себя сильной женщиной.
Любовь к ковбою из Вайоминга еще не слабость. Раз это произошло, так тому и быть. Другой вопрос, насколько она его любит.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Последующие несколько дней пролетели незаметно. Тщетно мечтала Джуд замедлить их бег. Зак наконец-то завершил дело, объявил себя гениальным фотографом и, отослав пленку в Нью-Йорк, поехал навестить свою семью.
За это время несколько раз звонила Кейт — передавала неоднократные угрозы Тайкун Мэри. Однако Джуд, решившая хоть раз в жизни насладиться моментом, мысленно посылала грозное начальство подальше. Она старалась как можно чаще бывать с Лаки. Они скакали на лошадях по лугам и лесам. Сидели на балконе в театре «Позолоченная Лилия» и смотрели фильм с Клинтом Иствудом. Она даже пристраивалась рядом с Лаки в его кабинете, когда он работал с бумагами по ранчо и компьютером.
Джуд наконец-то поняла, что он не просто ковбой, какие красуются в фильмах. На ранчо он был менеджером и бухгалтером, ветеринаром и специалистом по средствам борьбы с загрязнением окружающей среды.
— Конечно, ты и сама понимаешь, — говорил Лаки на четвертый день ее отпуска, — что не сможешь похоронить себя здесь навсегда.
Они лежали в теплом стоге сена, отдыхая под лучами благодатного солнца.
— То же самое я всегда говорю себе. А что, если я уволюсь с работы? — И она затаила дыхание в ожидании желаемого ответа.
Он снял соломинку с ее спутанных волос.
— Ты не обязана это делать.
— Эгоист! — Ее разочарование невольно вылилось в гнев. — Думаешь, что уже научился читать мои мысли?
Лаки вовсе не хотел с ней ссориться.
— Я знаю только одно: когда я тебя целую, ты пахнешь, как розы, растущие у нашего дома.
Он поцеловал ее в лоб, потом в губы и шею, затем покрепче прижал к себе. Мягкие лучи полуденного солнца насыщали золотистое сено живительным теплом. И кровь Джуд закипала.
— Я знаю…
— Ну ладно. — Она захватила его волосы в кулачок. — Сдаюсь. Ты и правда читаешь мои мысли. А это значит, — она провела кончиком языка по его нижней губе и почувствовала, как он содрогнулся, — ты знаешь, чего я хочу сейчас.
— Подожди. Дай угадаю. — Он уставился на нее взглядом, полным огня. — Ты хочешь заняться со мной любовью.
Она от души рассмеялась.
— Надо же, какой догадливый!
К сожалению, вскоре настал день, когда стало ясно, что откладывать отъезд нельзя. Непреклонная Тайкун Мэри бросила ей вызов: неважно, что будет с последним номером, но если Джуд сей же час не вернется, то может сказать своей карьере прощай.
— Ты должна разобраться в себе, — посоветовал ей Лаки, когда они стояли в амбаре, окруженные запахами сена и лошадей.
Лаки привел ее сюда специально, чтобы попрощаться наедине.
— Всю жизнь мною руководил рассудок, и я была в общем-то счастлива. Пока не поехала в Вайоминг за тобой — по велению сердца.
— Знаешь, если ты и дальше будешь говорить в том же духе, я просто сойду с ума, и тебе придется меня лечить.
— Но…
Он коснулся пальцем ее губ, останавливая ее.
— Нужно время и терпение. Как говорит Бак, если долго ждать, то и яйцо научится ходить.
