знал и приёмники, и магнитофоны, и проигрыватели, но чтоб вот так, всё вместе и так сделано… Нет, о таком он и не мечтал, это ж… не то что сержанту, далеко не всякому офицеру по карману. В Орртене такого не было, это точно. Во всяком случае… он не помнит.
Разобрался Гаор достаточно быстро, выбрав и поставив пластинку старинных маршей. Бравурные фанфары и мерный рокот барабанов удовлетворили Фрегора.
— Правильно, Рыжий!
Фрегор вытер губы салфеткой и бросил её на развороченные блюда. Действительно — вспомнил Гаор Мажордома — поковырял и бросил.
— Рыжий, если хочешь, доешь, — Фрегор встал из-за стола, — а нет, тогда вызови шлюх, чтоб убрали, и продолжим.
Доедать за другим… нет, этого он себе и в училище не позволял. Гаор подошёл к двери на рабскую половину и распахнул ее. Ждавшие сигнала горничные сразу впорхнули в гостиную и стали убирать, чирикая, щебеча и крутясь вокруг Фрегора.
— Кыш, — достаточно беззлобно отмахнулся он от них.
Горничные исчезли, и продолжилась работа. Раскладывание и пересчёт отчётов, сверка их между собой, выписывание на листы где чего не хватает. К удивлению Гаора, в этом, Фрегор, похоже, действительно разбирался, был въедлив, ничего не упускал и каждую стадию, каждый пункт отрабатывал до конца. Однако, псих он, может, и псих — что все Ардинайлы 'не в себе', Гаор давно для себя решил — но дело знает.
— Ну вот, — Фрегор удовлетворённо перебрал исписанные листы. — Уже что-то на что-то похоже. Теперь всё это убери прямо по конвертам, а я прикину дальнейший график. До праздника надо развязаться с Амроксом.
Праздник? — тупо удивился Гаор, раскладывая пачки бумаг по пронумерованным конвертам. И тут же вспомнил: чёрт, летний солнцеворот. И опять травля?! Сволочи, это вот так они Небесный Огонь чтят?!
— Думаешь, не успеем? — озабоченно спросил Фрегор, заметив его помрачневшее лицо. — А может, ты и прав. Там столько всякого интересного, что спешить не стоит. Это ты хорошо придумал. Хвалю.
— Спасибо, хозяин, — бормотнул Гаор уставную фразу.
А когда-то он бодро рявкал: 'Служу радостно!'. Ну, и какая разница? А никакой. Что тогда ему было накласть на начальственные похвалы и выговоры, так и теперь на хозяйские. Нарываться на наказания не надо, себе же дороже, отказываться от наград и поощрений тем более, но рвать жилы, гореть и стараться… да пошли они все — решил он для себя ещё в училище. Да нет, даже раньше, пожалуй, с Сержантом.
Когда Фрегор закончил, наконец, возиться с бумагами и отпустил его, было далеко за полночь, пожалуй, уже к рассвету ближе.
— Ступай, Рыжий, — Фрегор с удовольствием потянулся, — завтра, — и рассмеялся, — чёрт, уже сегодня, ладно, никуда не поеду. Хотя… стой.
'Началось, — угрюмо подумал Гаор, — шило в заднице проснулось'. Будет теперь пять раз за долю распоряжения менять. Но к окончательному решению Фрегор пришёл достаточно быстро: всего-то трижды успев передумать и отменить только что отданные приказы. И Гаор вышел с последним вариантом: выезд на лимузине после обеда, а до обеда может спать. Вот что да, то да: ни разу хозяин не заставил его работать через силу, не выспавшимся. Хотя понятно: если он с недосыпу во что-нибудь вмажется, то кому будет хреново? Это понять любой придурок может, а Фрегор придурком не был. Сволочью, психом, это да, но не придурком.
На второй половине тихо и пусто, только лампы в полную мощность горят. 'Интересно, — вяло подумал Гаор, — их что, совсем не гасят?' Хотя… какое его дело? Не ему же за свет платить. А может, здесь свой генератор стоит. Полная, так сказать, автономия. Он был сейчас готов думать о чём угодно, лишь бы не о прочитанном, зная, что оно и так намертво отпечаталось в памяти и будет теперь там лежать и ждать своего времени, чтобы стать строчками на листе.
В спальне Гаор, не глядя на часы, чтобы не думать о том, сколько ему осталось до подъёма, прошёл к своей кровати и стал раздеваться. На спинке висели платьице, фартучек и маечка, а одеяло еле заметно горбилось. Значит, Снежка здесь. Ну и… не успев даже понять: лучше это или хуже, Гаор кое-как запихал куртку, брюки и ботинки в шкаф, бросил на тумбочку рубашку и бельё, потому что относить их в ящик для 'грязного' у него уже не было сил, и рухнул, едва не придавив Снежку.
— Рыжий, ты? — прошелестело у него где-то под боком.
— Мм, — промычал он уже во сне.
Маленькая ладошка скользнула по его животу, погладила волосы на лобке.
— Ты спи себе, спи, — шептала Снежка, — я мяконько… я чуточку-чуточку…
Но Гаор спал и без уговоров, а её шепот и прикосновения сознавались настолько смутно, что не могли разбудить, но заставляли морщиться и постанывать.
Утром Снежка выскочила из-под его одеяла, сгребла в охапку свою одежду и его бельё и убежала. Гаор, хоть и встал вместе со всеми и потащился в умывалку, а затем в столовую, и вроде делал всё как надо и положено, но продолжал спать. И после завтрака, вернувшись в спальню, разделся и снова лёг. И заснул, как провалился, но уже зная, что крыша удержалась, что всё виденное осталось в памяти и всплывёт тогда, когда понадобится для дела.
Разбудили его, весьма бесцеремонно тряся за плечо.
— Какого хрена?! — сердито выдохнул Гаор, не открывая глаз.
— А простого, — сказал над ним голос Первушки. — Забыл, что тебе после обеда на выезд?
Гаор сел, помотал головой и протёр кулаками глаза.
— Первушка, ты? — спросил он сквозь зевок
— Тебе я Медицина, забыл? — сердито сказала Первушка.
Гаор вздохнул, откинул одеяло и встал.
— Ну и чего? — хмуро спросил он.
— Ко мне зайдёшь, как готов будешь.
Первушка насмешливо оглядела его и вышла. Гаор посмотрел на часы. Двенадцать, а обед в два. Однако вовремя разбудили. Как раз в душ, одеться и в амбулаторию. А там обед, переодеться и на выезд.
Холодный душ прогнал остатки сна. Гаор зашёл в спальню развесить большое полотенце и, как был, в расхожих рубашке и штанах на голое тело и шлёпках, пошёл к Первушке. Странно, конечно, зачем он ей, ничего ему сегодня ни зашивать, ни заклеивать, ни смазывать не надо.
— Сегодня я целый, — сказал он, входя в её кабинет.
— Ну, это у тебя ненадолго, — ответила ему Первушка, а сидевшие тут же Цветик и та, просившая у него как-то закурить, засмеялись.
Гаор с удивлением посмотрел на них. Они-то здесь зачем? Консилиум или… понятые? Или свидетели? Как бы то ни было…
— Ты это про какие категории рассказывал? — сразу спросила его Первушка.
Та-ак, совсем интересно.
— А то вы не знаете? — ответил он вопросом. — Ни разу на торгах и сортировке не были?
Но ещё не договорив, сообразил: а ведь и не были, они-то не купленные, а родовые.
— А у тебя язык отвалится повторить? — спросила Цветик, а вторая пожала плечами:
— Ну, и не были, так что?
Гаор тряхнул головой:
— А ничего. Раз интересно, слушайте.
Он сел на табуретку для осмотра и заговорил. Как и ночью, спокойным, даже скучающим тоном перечислил все категории. Три по возрасту, четыре по здоровью и шесть по использованию. Они молча кивали. И не понять: в самом деле не знают или его проверяют.
— А сортируют как? — спросила Первушка, когда он замолчал.
Гаор рассказал и это.
— А теперь про утилизацию рассказывай, — потребовала Цветик.
— А нужно? — ответил Гаор. И пояснил. — Меньше знаешь, крепче спишь.
