Везение продолжалось. Вечерний большой приём исключал развлечения с травлей и прочими удовольствиями. Правда, понял он это потом. А тогда как раз к обеду он не только проснулся, но и полежал с закрытыми глазами, работая с папкой. Возня и смешки уборщиков в спальне и коридоре не мешали ему. А после обеда его послали с электриками проверять иллюминацию в парке. Что было даже приятно. И само по себе, и тем, что парни в бригаде оказались все из третьей спальни, толковые, деловитые, а кое в чём и такие мастера, у которых опять же не грех поучиться. Работали без спешки и суеты, но и без остановок, и всё у них было готово и проверено вовремя.
Они уже шли в казарму, когда его окликнул Мажордом.
— Рыжий! Переоденься на выезд, но без куртки. Будешь принимать машины гостей.
Распоряжение выглядело вполне разумным и не таило никакого подвоха. На первый взгляд. Поэтому Гаор кивнул:
— Понял, Мажордом, — и побежал выполнять приказание.
В казарме была та же суета, живо напомнившая ему училищные смотры и проверки. Гаор быстро переоделся, тщательно расчесал кудри, бороду и усы и побежал к парадному подъезду. Там, в тени от кустов, уже стояли Летняк и Весенник, и темнобородый мужчина, которого Гаор уже не раз видел в гаражах, но, как зовут, так и не знал. Все трое в белых рубашках, хороших брюках и ботинках. Гаор подошёл к ним. Темнобородый оглядел его и кивнул:
— Я Первак, старший здесь.
— Понял, — кивнул Гаор и представился: — Рыжий.
— Принимаем машины и отгоняем к гаражу, и подаём потом по вызову, — негромко объяснял Гаору Первак. — Если шофер свободный, девки в восточное крыло отводят, — Первак кивком показал куда-то себе за спину.
Гаор посмотрел и увидел трёх девчонок-подавальщиц в белых кружевных фартучках поверх тёмно- серых, но новеньких платьев…
— Им и охране там накрыли, — продолжил Первак. — А если, — он усмехнулся, — как мы, то просто показываем, куда ехать. Да, и язык не распускай, чего здесь и как.
— А то они сами не знают? — изобразил насмешливое удивление Гаор.
— Такого прижима больше нигде нет, — невольно вздохнул Первак. — А эта гнида потом каждое слово на твоей спине отыграет.
— Не продают отсюда, — хмуро сказал Летняк. — Вот и порют без всякого.
Странно, даже смешно, но именно здесь и сейчас, в двух шагах от парадного входа, они могли поговорить свободно, почти что без оглядки на стукачей и шестёрок: все ж в разгоне сейчас. И Гаор, пользуясь случаем, стал расспрашивать.
— А почему не продают?
— А хрен их знает.
— Сюда как в омут.
— Только на утилизацию сдают.
— Когда остаётся что сдать.
Зашумела, приближаясь, первая машина, и они замолчали.
Длинный лимузин-'электрик' остановился перед крыльцом, по ступеням резво сбежал лакей открыть дверцу, к вышедшему следом за разодетой немолодой парой шофёру подбежала девчонка, а Первак сел за руль.
Гаор, понимая, что он сейчас опять в новобранцах, дал Летняку и Весеннику принять следующие машины, внимательно наблюдая и запоминая порядок. В двух следующих шофёрами были рабы и, похоже, не в первый раз в 'Орлином Гнезде': высадив хозяев, сами завернули куда надо. Успевший вернуться Первак кивком показал Гаору на подъезжавшую тёмно-красную, цвета запёкшейся крови, новенькую легковушку.
— Твоя. Пошёл.
— Есть пошел, — по-военному ответил Гаор, делая шаг вперёд.
Из машины вышли трое молодых, знакомых ему по весеннему пикнику, сослуживцев Фрегора. Весело смеясь и болтая, они пошли вверх по ступеням к гостеприимно распахнутым дверям, не замечая вокруг никого, а уж тем более рабов. Гаор сел за руль. Оставленные в замке ключи подтвердили, что его очень даже заметили. Отогнав машину на площадку у гаражей, он бегом вернулся обратно.
Дальше машины пошли сплошным потоком, они вчетвером бы совсем зашились, но, на их счастье, у многих гостей были шофёрами рабы, а те к гаражам отправлялись сами. В этой круговерти и суматохе приезда Венна Гаор бы не заметил, если бы тот сам его не окликнул:
— Рыжий!
— Да, господин, — подбежал к нему Гаор.
Очередь была Весенника, но раз позвали… Краем глаза Гаор успел поймать кивок Первака и понял, что поступил правильно.
— Раз ты здесь, — рассмеялся Венн, бросая ему ключи от машины, — значит, Фрегор там. Он же без тебя теперь никуда!
Снова рассмеялся и бегом, не от спешки, а от избытка сил, поднялся на крыльцо.
— Да, господин, — бездумно пробормотал ему в спину Гаор, торопясь убрать легковушку с дороги: подъезжали сразу три лимузина.
И вдруг поток схлынул. Гаор удивлённо посмотрел на пустую подъездную дорогу и перевёл дыхание:
— Всё?
— Вроде бы, — Первак озабоченно прислушался: не шумит ли, приближаясь, мотор. — Так, парни. Посменно сбегайте, перекусите там, — и объяснил Гаору. — Дежурить придётся: мало ли кому когда и что приспичит.
Гаор понимающе кивнул.
Летняк и Весенник ушли, а он и Первак присели на спрятанную под кустами скамейку.
— Хорошо водишь, — негромко, но не шёпотом сказал Первак. — Где выучился?
— Меня ещё мальцом в отцовском гараже, — Гаор с удивившей его самого беззлобностью улыбнулся воспоминанию, — его же шофёры учили. Потом училище, потом фронт, потом… нет, на дембеле я не водил, автомехаником работал, это да, но не водил, ну а потом…
— Не части, — перебил его Первак, — не понял я. Так ты тоже родовой, что ли?
— Я бастард, — Гаор зачем-то подобрал камушек, повертел, помял в кулаке и, сжав пальцы, выстрелил им в темноту. — Я свободным родился и до двадцати шести лет свободным был. А потом отцу деньги понадобились, и он меня продал.
— Лоб покажи, — тихо сказал Первак.
— Смотри, — Гаор приподнял ладонью чёлку и, немного подержав, опустил.
Первак кивнул и не то спросил, не то просто сказал:
— Значит, и такое бывает?
— Кажин знат, что всяко быват, — с горькой насмешкой ответил Гаор.
— Здешние-то сразу клеймят, а тебя, значит, до двадцати шести на верёвочке водили. Хреново, — посочувствовал Первак и вдруг спросил: — Не приехал он?
— Кто? — не понял Гаор.
— Отец твой. Ну, чтоб поглядеть хоть на тебя.
И только тут Гаор сообразил, что ведь и вправду генерал Юрденал мог приехать сюда, конечно, не за тем, чтоб поглядеть на сына-первенца, хоть и бастарда, хоть и бывшего… а интересно, почему не приехал? Не пригласили? Но Первак ждёт ответа.
— Нет, не было его. Да и… деньги за меня он уже получил, так что, — Гаор снова, уже зло, усмехнулся. — Больше я ему ни за чем и не нужен.
— Может, зря ты об нём так, — не очень уверенно сказал Первак. — Всё ж таки… отец.
Гаор молча покачал головой, и Первак не стал продолжать разговора. Теперь они сидели молча, но, пожалуй, впервые в 'Орлином Гнезде' Гаор не ощущал в этом молчании отчуждения или враждебности.
