чтобы осуществить свой тайный план по увольнению негров, дядя Генри убедил Эшли, что ему необходимо временно переоформить полномочия по владению лесопилками на Скарлетт, чтобы она могла с развязанными руками заниматься оформлением смет, договоров и других документов, касающихся ремонта.
Дядюшка Генри все это время думал о том, как бы ненароком не проговориться о затее Скарлетт и не допустить, чтобы Эшли сгоряча смог ее нарушить, потому все больше молчал. А Скарлетт думала только о том, как бы ей успеть осуществить задуманное — выгнать прочь никчемных работников, пока Эшли не выпустят домой из больницы и он, чего доброго, не захочет съездить на лесопилки, чтобы узнать, как продвигаются дела.
Но Эшли с забинтованной ногой не выказывал никакого желания никуда двигаться, а посему, планам Скарлетт удалось осуществиться.
И вот, наконец, наступил день, когда Эшли сняли гипс, и он в полном неведении отправился на лесопилки вместе со Скарлетт и дядей Генри. Скарлетт, предвкушавшая радость от выполненной работы глазами Эшли и преисполненная гордости за свои дела, всю дорогу пребывала в восторге и даже что-то мурлыкала себе под нос, представляя как округляться у Эшли глаза, лишь только он, еще издалека, увидит крыши двух новеньких складов и старого, но покрытого новой дранкой.
Дядюшка Генри, наоборот, ехал молча, и старался как можно меньше смотреть в глаза Эшли, хоть и поддерживал ненавязчивую беседу.
Когда они подъехали к лесопилке, то вместо восторга, который Скарлетт рассчитывала увидеть на лице Эшли, она увидела лишь удивление и какое-то, уж совсем непонятное ей, огорчение. Хотя, надо сказать, по мере того, как он все рассматривал, высказывал большую благодарность ей и дяде Генри.
Затем Эшли изъявил желание посетить сразу же и вторую лесопилку и они, не заезжая домой отправились на декейтерскую дорогу.
Подъехав к лесопилке, Эшли в первую очередь обратил внимание не на ремонт, а на новую команду работников, которые в полном составе во главе со старым Билом трудились с большим старанием. Он вопросительно посмотрел на дядю Генри, даже не взглянув в сторону Скарлетт и в глазах его появился немой упрек.
Старый юрист понял, что пришло время для объяснений и не заставил себя ждать.
— Эшли, нам пришлось поменять твою команду — сказал он, — и мы со Скарлетт надеемся, что ты об этом не пожалеешь и простишь нам такое самоуправство.
Эшли открыл, было, рот, но дядюшка Генри сделал вид, что не заметил этого и продолжал говорить.
— Все произошло из-за ремонта лесопилки. Твои работники запросили за него такую большую сумму, что мы со Скарлетт не могли с этим согласиться и нам пришлось нанять ту бригаду, которая строила у нее магазин.
Эти люди работали отменно и денег запросили вполовину меньше твоих негров. Вот нам и пришла в голову мысль, а почему бы не оставить их здесь насовсем, уж больно жалко было с ними расставаться, да и работать им было негде.
А твои негры, к тому же, прогуливали почти каждый день, да и работники они, надо сказать, никчемные. Вот мы и решили, что будет гораздо справедливее предоставить работу тому, кто больше старается.
— Но Вы могли бы хоть посоветоваться со мной — возразил удрученный Эшли.
— Если б ты видел, как эти молодцы орудовали здесь во время ремонта, то и сам бы так поступил — попробовал схитрить дядя Генри.
Скарлетт молчала, считая, что ей не стоит вмешиваться в разговор, ведь дядя Генри обещал, что сам уговорит Эшли.
В этот момент к ним подошел старый Бил и поприветствовал всех.
— Миссис Скарлетт, заказ будет готов уже завтра, можете договариваться с клиентом о вывозе. — Сообщил он.
— Хорошо, Билл, мы поговорим об этом потом, а сейчас познакомься с мистером Уилксом, — твоим хозяином. Он поправился и я теперь могу передать ему дела со спокойной душой.
Во время знакомства Эшли старался быть приветливым и вежливым, но Скарлетт чувствовала, что он не в себе и прилагает много усилий, чтобы скрыть свои чувства.
Познакомившись с командой и справившись о делах, Эшли направился к отремонтированным складским помещениям. Скарлетт последовала за ним, а дядя Генри задержался, разговаривая в это время с ирландцами.
Как только они завернули за угол небольшой конторки, от которой пролегала тропинка к деревянным складам, Эшли повернулся к Скарлетт.
— Зачем Вы все это устроили? — спросил он.
Скарлетт даже вздрогнула от неожиданности и его резкого тона.
— В чем дело, Эшли, Вам разве что-то не понравилось? — спросила она и почувствовала, что к сердцу подступает обида.
— О, нет, мне все понравилось и даже очень! И теперь осталось только сказать Вам огромное спасибо и поклониться в ноги за то, что Вы, наконец, выставили всем напоказ мою никчемность.
— Что Вы такое говорите, Эшли?
— Вы что и вправду ничего не понимаете, или только притворяетесь? — воскликнул он, и его светло- серые глаза стали превращаться в темно-стальные от негодования.
— Вся эта идея с ремонтом обеих лесопилок и сменой команды принадлежит Вам. Дядя Генри до этого никогда бы сам не додумался, да и не смог бы осуществить это так умело. И потом, я всегда чувствовал, что у Вас так и чешутся руки, чтобы добраться до лесопилок и навести там порядок, соответствующий Вашему представлению о нем. Вас этот вопрос тревожил с тех пор, как Вы мне их продали. Вы просто не могли спокойно смотреть на то, как я бесхозяйственен, правда, Скарлетт?
Он смотрел на нее с упреком и скрытой усмешкой, а она была не в силах не согласиться с его доводами и ответить, что это не так. Она как провинившаяся школьница, пойманная с поличным, не смела смотреть ему в лицо, и опустив глаза, молчала.
Эшли был прав, она действительно обскакала его на лихом коне, даже не отдавая себе в этом отчета. Ей в самом деле не давали покоя лесопилки и как только представилась возможность заняться ими, она ринулась туда, словно матрос на абордаж.
У нее болела душа о лесопилках, а не о самом Эшли. И ей было невдомек, как он будет выглядеть в ее глазах и глазах всего общества, после того, каких дел она тут успела натворить за такой короткий срок, в то время как сам он не смог осуществить этого за годы.
Она была так увлечена своей затеей и думала лишь о том, что Эшли могут не понравиться только две вещи, — увольнение негров из жалости к ним и каторжники, если они окажутся в его новой команде.
Лихо устранив эти недостатки наймом ирландцев и обещанием дяди Генри договориться с Эшли, она совершенно не подумала о том, что унизила Эшли, задела его мужское достоинство, тем самым нарушив клятву, данную Мелани, да еще втянула в это дядю Генри.
В памяти тут же возникло бледное, восковое лицо Мелани с заострившимися чертами и ее последний, предсмертный шепот:
— Доглядывай за ним, Скарлетт…но только чтобы он ни о чем не догадался.
Не догадался, не догадался…
Эти слова зазвучали в голове у Скарлетт, словно колокольный звон и эхом отзывались в сердце, вызывая чувство вины перед Мелани. Она посмотрела на Эшли с искренним раскаянием и мольбой в глазах.
— Я не хотела обидеть Вас, Эшли, — сказала она, — простите меня… Я… Вы были больны и я…
— Господи! Ну, за что Вы извиняетесь?! Я сам во всем виноват. Мне не стоило уступать дяде Генри и принимать от Вас помощь, зная, на что Вы способны. Я получил по заслугам и поделом мне.
Скарлетт стояла с опущенной головой, не зная, что еще сказать и Эшли смягчился.
— Простите, Скарлетт, мне не следовало так говорить. — Он подошел к ней и взял за руки.
— Я знаю, что Вы сделали это из лучших побуждений и в сущности, должен поблагодарить Вас. Вы
