голову под своё крошечное крыло. Шрам на лбу Гарри начал жечь.
— Ты говорил во сне.
— Я?
— О, да, Грегорович. Ты постоянно говорил "Грегорович".
Гарри ещё не надел свои очки, и лицо Рона казалось ему немного размытым.
— Кто такой Грегорович?
— Ну не я же, наверное! Откуда мне знать, ты же о нём говорил.
Гарри потёр лоб, размышляя. Ему казалось, он слышал это имя раньше, но не мог вспомнить где.
— Я полагаю, Волдеморт ищет его.
— Бедный чувак, — пылко высказался Рон.
Гарри сел, всё ещё потирая свой шрам, теперь уже осторожно. Он попробовал точно вспомнить, что же он видел во сне, но всё, что всплыло в памяти, это гористый горизонт и контур небольшой деревни, качаемой, словно в колыбели, в той глубокой долине.
— Я думаю, он за границей.
— Кто, Грегорович?
— Волдеморт. Я думаю, что он где-нибудь за границей в поисках Грегоровича. Подобного места в Британии нет.
— Ты полагаешь, что опять проник в его мысли?
Рон заметно встревожился.
— Сделай мне одолжение и не говори ничего Гермионе, — попросил Гарри. — Она так надеется, что я перестану видеть всё это во сне…
Он уставился на клетку маленького Сычика, размышляя… Почему имя Грегорович было ему столь знакомо?
— Я думаю, — медленно начал Гарри, — он имеет что-то общее с квиддичем. Здесь есть какая-то связь, но я не могу, не могу додуматься, какая.
— Квиддич? — переспросил Рон. — Ты уверен, что думаешь не о Горговиче?
— О ком?
— Драгомир Горгович, охотник, перешедший к Пушкам Педдл за рекордную плату два года назад. Рекордсмен по забитым квоффлам за сезон.
— Нет, — сказал Гарри. — Я определённо имею в виду не Горговича.
— Я попытаюсь также что-нибудь вспомнить, — произнёс Рон и оживился. — Ладно, но, так или иначе, с днём рождения!
— Вау! Точно, а я и забыл! Мне семнадцать!
Гарри схватил палочку, лежащую около его раскладушки, указал ею на загромождённый стол, где он оставил свои очки, и воскликнул:
—
Хотя они находились на расстоянии приблизительно в один фут, было какое-то необыкновенное удовольствие наблюдать, как они становятся всё ближе и ближе… Пока не уткнулись в его глаза.
— Впечатляет, — фыркнул Рон.
Упиваясь снятием запрета, Гарри заставил ещё и вещи Рона летать по комнате, из-за чего Сычик пробудился и взволнованно затрепетал вокруг клетки. Гарри также попробовал волшебством связать шнурки на своих кроссовках (потом, чтобы развязать узел вручную, потребовалось несколько минут) и просто, ради удовольствия, перекрашивал оранжевые формы игроков любимой команды Рона «Пушки Педдл» в ярко-синий цвет.
— Ширинку на твоём месте я бы всё же застегнул вручную, — подмигнул Рон, хихикая, когда Гарри немедленно проверил штаны. — Держи подарок. Раскрой его здесь, это не для глаз моей матери.
— Книжка? — предположил Гарри, поскольку пакет имел прямоугольную форму. — Немного отошёл от традиции, не так ли?
— Это не просто книжка, — заявил Рон. — Это чистое золото: Двенадцать Безотказных Путей к Соблазнению Ведьм. Объясняет всё, что ты должен знать о девчонках. Если бы только эта книга была у меня в прошлом году, я бы знал, как отделаться от Лаванды, но теперь я знаю, как начать встречаться с… В общем, Фред и Джордж дали мне копию, и я много узнал. Ты будешь удивлён, здесь дело только палочкой не обходится.
Когда они спустились на кухню, то увидели кучу подарков на столе, ждущих своей очереди. Билл и госпожа Делакур заканчивали завтракать, а миссис Уизли в это время стояла со сковородкой и болтала с ними.
— Артур попросил меня пожелать тебе счастливого семнадцатилетия, — сообщила Гарри миссис Уизли, сияя от счастья. — Он должен был рано уехать на работу, но вернётся на обед. Вон наш подарок, на самой вершине который.
Гарри присел, взял квадратный пакет, на который она указала, и развернул бумагу. Внутри оказались часы, точь-в-точь как те, которые мистер и миссис Уизли подарили Рону к его семнадцатилетию: золотые, со звёздами, кружащими над циферблатом вместо стрелок.
— Это традиция — дарить волшебнику часы, когда он достигнет совершеннолетия, — произнесла миссис Уизли, наблюдая от плиты, и с тревогой продолжила: — Я боюсь, что они не новые, как у Рона, они от моего брата Фабиана, и он не был так уж осторожен со своими вещами… Там немного вдавлено в задней части, но…
Договорить она не успела: Гарри сильно сжал её в объятиях. Он попробовал вместить в это объятие кучу несказанных вещей, и, возможно, она поняла их, потому что, как только Гарри освободил её, она нежно потрепала его по щеке, а потом несколько неуклюже взмахнула палочкой, из-за чего половина бекона вылетела из сковороды и шлёпнулась на пол.
— С днём рождения, Гарри! — в кухне появилась Гермиона и поспешила добавить собственный подарок к вершине груды. — Он не очень, но, надеюсь, тебе понравится. А что ты подарил? — спросила она Рона, но тот сделал вид, что не услышал её.
— Давай, открывай подарок Гермионы! — воскликнул Рон.
Оказалось, она купила ему новый вредноскоп. В других свёртках лежала красивая бритва от Билла и Флёр ("А, да, это дас’ тебе самоё гладкоё бг’итьё, ты будешь всегда безупг’ечен, — уверяла его миссис Делакур, — но ты должен сказать, что ты хочешь… иначе она может побг’ить больше волос, чем ты хотел бы…"), шоколад от Делакуров, огромная коробка Волшебных Хрипов, которые продают Фред и Джордж.
Гарри, Рон и Гермиона не задержались за столом надолго, так как, едва прибыли мадам Делакур, Флёр и Габриель, в кухне стало тесно.
— Я сложу их, — весело сказала Гермиона, вынимая подарки из рук Гарри, пока они втроем возвращались наверх. — Я почти всё сделала, только жду остальной части твоего белья, Рон.
Бормотание Рона прервала открывшаяся дверь на втором этаже.
— Гарри, можешь ко мне зайти?
Это был голос Джинни. Рон резко остановился, но Гермиона взяла его под локоть и потащила вверх по лестнице. Немного нервничая, Гарри последовал за Джинни в её комнату.
Он никогда не был здесь прежде. Её комната была маленькой, но яркой. С одной стены смотрел огромный плакат группы "Фатальные Сёстры", а на второй висел портрет Гвеног Джонс, капитана команды "Гарпии Нолихэд". Перед открытым окном, которое выглядывало в сад, на площадку, где они когда-то играли в квиддич "два на два" (Гарри с Джинни против Рона и Гермионы) и в котором теперь разместили большой жемчужно-белый шатер, стоял стол. Золотой флаг на вершине шатра был как раз на уровне окна девочки.
Джинни посмотрела на Гарри, глубоко вздохнула и сказала:
— Счастливого семнадцатилетия.
— Да, спасибо.
Она спокойно, не отрываясь, смотрела на него, а ему было нестерпимо трудно взглянуть на неё в ответ, словно приходилось вглядываться в очень яркий свет.
— Хороший вид, — проговорил он тихо, указывая на окно.
Она проигнорировала его слова. Гарри не винил её в этом.
— Я не могла придумать, что подарить тебе, — сказала она.
— И не надо ничего дарить.
Она пропустила мимо ушей и это.
— Я не знала, что было бы тебе полезным. Да ещё и небольшое, чтобы ты смог носить подарок с собой.
Он всё же посмотрел на неё. Она не выглядела расстроенной. Одна из самых замечательных черт Джинни — она почти никогда не плакала. Он порой думал, что наличие шести братьев, должно быть, закалило её.
Девушка подошла ближе.
— Вот я и подумала, что мне хочется подарить тебе воспоминание о себе, вдруг ты встретишь какую-нибудь вейлу после того, как закончишь планируемое…
— Честно говоря, я думаю, вероятность свиданий будет очень невелика.
— Это то, что я хотела услышать, — прошептала она, а затем поцеловала его так, как не целовала никогда.
И Гарри ответил на поцелуй. Это было в сто раз лучше огненного виски; сейчас единственным настоящим во всём мире стала Джинни. Он чувствовал её, когда одна его рука покоилась на её спине, а другая вплелась в её душистые волосы…
Дверь позади с хлопком открылась, и они отскочили друг от друга.
— Ой, — резко пробормотал Рон. — Простите.
— Рон! — запыхавшаяся Гермиона стояла позади него.
Повисла напряжённая тишина, и Джинни произнесла тихим голосом:
— Что ж, с днём рождения, Гарри.
Уши Рона покраснели, Гермиона выглядела растерянной. Гарри хотел захлопнуть дверь у них перед носом, потому что, едва она открылась, будто холодный ветер проник в комнату и замечательный момент лопнул, как мыльный пузырь. Все причины завершения отношений с Джинни, ухода от неё, прокрались вместе с Роном и вытеснили счастливое забытье.
Он посмотрел на Джинни, желая что-то сказать, что-то очень важное, но она повернулась к нему спиной. Он думал, что она, должно быть, поддастся слезам, и не мог ничего придумать, чтобы оправдать её перед Роном.
— Увидимся позже, — растерянно проронил он и последовал за двумя вышедшими из комнаты друзьями.
Рон спустился по лестнице, через всё ещё полную народу кухню прошёл во двор. Гарри держался рядом с ним всю дорогу, Гермиона бежала за друзьями и выглядела напуганной.
Вдруг на зелёной лужайке Рон повернулся к Гарри:
— Ты бросил её. Что ты делаешь сейчас, крутясь около неё?
— Я не кручусь около неё, — начал оправдываться Гарри, однако Гермиона его перебила:
— Рон…
Но Рон поднял руку, жестом затыкая ей рот.
— Она действительно страдала, когда ты прекратил отношения.
— Ты что! Ты же знаешь, почему я так поступил и что это не было по моей
