дополнительные меры безопасности. И мы ушли очень рано, потому что, как заметил Гарри, мы услышали, что здесь кто-то бродит.
— Ну вот, я провёл целый день на том холме, — продолжал Рон, — и всё надеялся, что вы появитесь. Но когда стало темнеть, я почувствовал, что пропустил вас, и снова нажал на Гаситель. Загорелся синий свет и вошёл в меня. Я дезаппарировал и попал сюда, в этот лес. Я всё ещё не видел вас и продолжал надеяться, что кто-нибудь из вас, наконец, появится… И Гарри появился. Ну, сперва, честно говоря, я увидел олениху.
— Кого ты увидел? — резко прервала его Гермиона.
Они объяснили ей, что случилось, и по ходу рассказа о серебряной оленихе и о мече в озере Гермиона, нахмурившись, переводила взгляд с одного на другого и так внимательно слушала, что забыла держать свои руки и ноги крепко сведёнными.
— Но это, должно быть, был патронус! — воскликнула она. — Вы не видели, кто вызвал его? Вы никого не видели? И он привёл вас к мечу! Я не могу в это поверить! А что случилось потом?
Рон рассказал, что он увидел, как Гарри прыгнул в озеро, и ждал, когда тот вынырнет наружу. После того, как он понял, что что-то не так, он нырнул и спас Гарри, а затем вернулся за мечом. Он дошёл до открытия медальона, запнулся и тут вмешался Гарри.
— И Рон ударил его мечом.
— И… и он ушёл? Просто так? — прошептала она.
— Ну, он… он кричал, — добавил Гарри, искоса глядя на Рона. — Вот.
Он бросил медальон ей на колени. Она осторожно подняла его и изучила повреждённые стекла.
Гарри решил, что, наконец, можно, не рискуя, снять заклинание щита. Он сделал это, послав волну палочкой Гермионы, и повернулся к Рону.
— Ты ведь только что сказал, что спасся от похитителей с помощью лишней палочки?
— Что? — Рон смотрел на Гермиону, которая изучала медальон. — А…а, да!
Он с силой дёрнул пряжку рюкзака и вытащил из его кармана короткую, тёмную палочку.
— Вот, я понял, что всегда нужно иметь запасную.
— И ты был прав, — подтвердил Гарри, протягивая руку. — Моя сломалась.
— Ты шутишь? — спросил Рон, но в эту минуту Гермиона встала, и его лицо снова приняло тревожное выражение.
Гермиона положила поражённый крестраж в свою расшитую бисером сумку, вернулась в кровать и устроилась там, не произнеся больше ни слова.
Рон передал Гарри новую палочку.
— Пожалуй, это лучшее, на что можно было надеяться, — пробормотал Гарри.
— Да, — ответил Рон, — могло быть и хуже. Помнишь тех птичек, которых она на меня наслала?
— Мы ещё не разобрались до конца, — послышался приглушённый голос Гермионы из-под одеял, но Гарри увидел, что Рон слегка улыбнулся, вытаскивая из рюкзака свою коричневую пижаму.[19]
Глава 20. Ксенофилиус Лавгуд
Гарри не ожидал, что гнев Гермионы мог остыть за одну ночь, поэтому он не удивился, когда на следующее утро она общалась с ними преимущественно сердитыми взглядами и подчёркнутым молчанием. Из солидарности с ней Рон в присутствии Гермионы был неестественно мрачным, что свидетельствовало о продолжающемся раскаянии. Фактически, когда они собирались втроём, Гарри чувствовал себя единственным не плачущим на малолюдных похоронах. Тем не менее, в те моменты, когда они оставались с Гарри вдвоём (набирая воду или обыскивая лес в поисках грибов), Рон становился неприлично весёлым.
— Кто-то помог нам, — начал разговор Рон. — Кто-то послал ту олениху, кто-то на нашей стороне. Одним крестражем меньше, приятель!
Воодушевлённые уничтожением медальона, они обсуждали возможное местонахождение остальных крестражей, несмотря на то, что они неоднократно говорили об этом прежде. Гарри был настроен оптимистично, он был убеждён, что за первой последуют и другие большие удачи. Даже плохое настроение Гермионы не испортило его бодрого духа. Внезапный поворот в их судьбе, появление загадочной оленихи, возвращение меча Гриффиндора и, более всего, возвращение Рона сделало Гарри таким счастливым, что он совершенно не мог сохранять невозмутимость. После полудня им снова удалось сбежать от мрачно настроенной Гермионы, и под предлогом сбора несуществующей ежевики они продолжили обмен новостями. Гарри наконец-то рассказал Рону о своих с Гермионой приключениях до момента их встречи в Годриковой Лощине. В свою очередь Рон удовлетворил любопытство Гарри о том, что случилось в магическом мире в его недельное отсутствие.
— …и как вам удалось узнать о Табу? — спросил он Гарри после того, как тот рассказал ему об отчаянных попытках магглорождённых ускользнуть от Министерства.
— Что?
— Вы с Гермионой перестали называть Сам-Знаешь-Кого по имени.
— О, да, это была всего лишь плохая привычка, от которой мы избавились, — отмахнулся Гарри. — Но у меня никогда не было проблем с тем, чтобы называть В…
— НЕТ! — закричал Рон, заставив Гарри наткнуться на заросли, а Гермиону, до этого увлечённо читающую книгу у входа в палатку, неодобрительно посмотреть в его сторону.
— Извини, — пробормотал Рон, вытаскивая Гарри из зарослей ежевики. — Но это имя заколдовано. Гарри, они таким образом отслеживают людей! Использование этого имени разрушает защитные чары, что является причиной каких-то магических повреждений. Именно так они нашли нас на Тоттенхем-Корт-Роуд.
— Потому что мы использовали его имя?
— Конечно! Надо отдать им должное, в этом есть смысл. Только люди с серьёзными намерениями остановить Его, такие как Дамблдор, могли произносить это имя. Теперь они наложили на него Табу. Каждый, кто скажет его имя вслух, может быть выслежен — быстрый и лёгкий путь найти членов Ордена! Они почти поймали Кингсли.
— Ты шутишь?
— Группа пожирателей смерти загнала его в угол. Билл сказал, что ему пришлось сражаться, чтобы уйти. Теперь он в бегах, как и мы.
Рон глубокомысленно почесал подбородок концом палочки.
— Ты не думаешь, может, это Кингсли послал олениху?
— Его патронус — рысь, мы же видели это на свадьбе, помнишь?
— Да, точно…
Они двигались всё дальше вдоль зарослей, отдаляясь от палатки и Гермионы.
— Гарри… А ты не думал, что это мог быть Дамблдор?
— Что Дамблдор?
Рон выглядел растерянным, но прошептал:
— Дамблдор… олениха? Я имею в виду, — Рон искоса посмотрел на Гарри, — меч раньше был у него, не так ли?
Гарри не стал смеяться над Роном, потому что понимал, на что надеялся друг, задавая этот вопрос. Мысль, что Дамблдор вернулся, что он следит за ними, была невыразимо заманчивой. Он тряхнул головой.
— Дамблдор умер, — сказал он. — Я видел, как это случилось, я видел тело. Он точно ушёл от нас. К тому же, его патронусом был феникс, а не олениха.
— Патронусы же могут меняться, не так ли? — возразил Рон. — У Тонкс же поменялся.
— Да, но если Дамблдор жив, почему никто его не видел? Почему он не отдал меч нам в руки?
— По мне, — заявил Рон, — по той же причине, по которой он не отдал тебе его при жизни. По той же причине, по которой он дал тебе старый снитч, а Гермионе — книжку детских сказок.
— По какой же? — Гарри обернулся к Рону в надежде на ответ.
— Не знаю, — ответил Рон. — Иногда, когда я злился, мне казалось, что он просто смеётся или … Или хочет, чтобы это было труднее. Но теперь я так не думаю. Он знал, что делает, когда давал мне Гаситель, не так ли? Он… хорошо, — уши Рона покраснели, он занялся куском травы около ног, которую ковырял носком ботинка, — он знал, что я убегу от вас.
— Нет, — поправил его Гарри, — он знал, что ты непременно захочешь вернуться.
Рон выглядел признательным, но неуклюже промолчал. Чтобы сменить тему, Гарри продолжил:
— Говоря о Дамблдоре… ты слышал, что Скитер написала о нём?
— О, да, — быстро ответил Рон. — Люди довольно много об этом говорят. Конечно, если бы всё обернулось по-другому, то это была бы большая новость, что Дамблдор был приятелем Гринделвальда. Теперь это только повод посмеяться для тех, кто не любил Дамблдора, и вроде удара по лицу для тех, кто считал его хорошим малым. Я не знаю, насколько это важно. Он действительно был молод, когда они…
— Нашего возраста, — оборвал его Гарри тем же тоном, каким он возражал Гермионе, и что-то в его лице заставило Рона оставить эту тему.
Большой паук сидел в центре прозрачной паутины в зарослях ежевики. Гарри нацелил на него палочку, которую дал ему Рон прошлой ночью. Гермиона осмотрела её и сказала, что она из терна.
— Engorgio.
Паук начал слегка дрожать, колебля паутину. Гарри попробовал снова. На этот раз паук немного вырос.
— Оставь это, — внезапно попросил Рон. — Прости, я сказал, что Дамблдор был молод.
Гарри совсем забыл, что Рон ненавидит пауков.
— Извини, reducio.
Паук не уменьшился. Гарри посмотрел вниз, на терновую палочку. Даже простейшие чары, которые он пробовал в этот день, были более слабыми, по сравнению с теми, что он обычно творил палочкой с пером феникса. Новая палочка была досадно незнакомой. Как будто чужую руку пришили к концу его руки.
— Тебе надо только практиковаться, — произнесла Гермиона, бесшумно приблизившись к ним и тревожно смотря из-за спины, как Гарри пытался увеличивать и уменьшать паука. — Это вопрос веры, Гарри.
Он понимал, почему она так хочет, чтобы у него всё получилось. Она всё ещё чувствовала свою вину в том, что сломалась его палочка. Гарри удержался от готового сорваться с его губ предложения ей самой взять терновую палочку, раз она считает, что нет никакой разницы, а ему отдать свою. Но он очень хотел, чтобы они все трое оставались друзьями, и поэтому промолчал. Но когда Рон осторожно улыбнулся Гермионе, она гордо
