— Пожалуйста, продолжайте вести урок, как обычно. Я собираюсь пройтись, — она изобразила жестами ходьбу (Малфой и Панси Паркинсон, до сих пор молчавшие, зашлись в приступе смеха), — среди студентов, — Умбридж указала на отдельных учеников, — и задать им вопросы. — Она указала на свой рот, чтобы обозначить разговор.
Хагрид уставился на неё, недоумевая, почему она к нему обращается, будто он не понимает нормального языка. Гермиона была вся в слезах от ярости.
— Ты ведьма, злая ведьма, — прошептала она, пока Умбридж направлялась к Панси Паркинсон. — Я знаю, что ты делаешь, ужасная, испорченная, злобная…
— Эээ… как бы то ни было, — сказал Хагрид, явно пытаясь вернуть урок в привычное русло, — Итак, тестралы. Да. Много хорошего известно про них…
— Как вы считаете, — обратилась профессор Умбридж звенящим голосом к Панси Паркинсон, — можно ли понять, что говорит профессор Хагрид?
Панси была вся в слёзах, как и Гермиона, но это были слёзы от хохота; её ответ прозвучал почти бессвязно, потому что она пыталась подавить очередной приступ веселья.
— Нет… потому что… это… постоянно…звучит… как хрюканье.
Умбридж что-то нацарапала в своём блокноте. Лицо Хагрида там, где его не покрывали синяки, вспыхнуло, но он постарался вести себя так, словно не слышал ответа Панси.
— Эээ… мда… много хорошего о тестралах. Ну, если их приручить, то вы никогда не заблудитесь. Удивительное чувство ориентации, просто скажи им, куда ты хочешь попасть…
— Если они смогут понять вас, конечно, — громко вмешался Малфой, а Панси Паркинсон снова изнемогала от смеха. Профессор Умбридж снисходительно улыбнулась им и развернулась к Невиллу.
— Ты можешь видеть их, Лонгботтом? — спросила она.
Невилл кивнул.
— Чью смерть ты видел? — равнодушно спросила она.
— Мое… моего дедушки, — ответил Невилл.
— И что ты о них думаешь? — спросила она, махнув своей короткой рукой в сторону лошадей, которые к этому времени обгладывали кости.
— Эээ, — нервно произнёс Невилл, глядя на Хагрида, — Ну, они… они… это…
— Студенты… слишком… запуганы… чтобы… признать… что… они… боятся, — пробормотала Умбридж, опять царапая в блокноте.
— Да нет же! — в отчаянии воскликнул Невилл. — Я их не боюсь!
— Всё хорошо, — сказала Умбридж, поглаживая Невилла по плечу с улыбкой, которая, по ее мнению, должна была выражать понимание, и которую Гарри посчитал скорее зловещей. — Итак, Хагрид, — она развернулась, чтобы ещё раз на него взглянуть, говоря громко и медленно, — я думаю, что провела с вами достаточно времени. Вы получите, — она изобразила, будто взяла что-то в воздухе перед собой, — результаты моей проверки, — она указала на блокнот, — через десять дней. — Она растопырила десять коротких пальцев, затем еще шире растянула губы в улыбке, и от этого стала еще больше похожа на жабу. Умбридж ушла, оставив Малфоя и Панси Паркинсон в припадке смеха, Гермиону — дрожащей от ярости, и Невилла — со смущённым и расстроенным видом.
— Ну что за дурная, лживая, изворотливая старая горгулья! — бушевала Гермиона полчаса спустя, когда они вернулись обратно в замок по протоптанной ими тропинке. — Вы видите, к чему она клонит? Сперва её бредни о полулюдях, теперь она пытается представить Хагрида полоумным троллем только потому, что его мать — из племени великанов. В конце концов, урок был вовсе неплох, — то есть, я хотела сказать, если бы снова были взрывоголовые червяки…, но тестралы очень неплохи, а для Хагрида это совсем хорошо! — Умбридж сказала, что они опасны, — ответил Рон. — Да, но как сказал Хагрид, они сами могут о себе позаботиться, — нетерпеливо сказала Гермиона, — и я полагаю, что Граббли-Планк вообще не стала бы показывать их нам до ТРИТОНов, но, согласись, они были очень интересны, не так ли? Особенно то, что одни их могут видеть, а другие — нет. Мне бы, например, хотелось на них взглянуть. — Правда? — тихо спросил Гарри.
Гермиона пришла в ужас от собственной бестактности.
— О, Гарри! Извини, конечно же нет! Ну что за глупость я сказала!
— Всё в порядке, — ответил он, — не волнуйся.
— А меня удивило, как много тех, кто может их видеть, — сказал Рон. — Трое в классе…
— Точно, Уизли! Мы тоже удивились, — донёсся ненавистный голос. Не услышанные никем из них, Малфой, Крабб и Гойл шли прямо за ними. — Неужели ты думаешь, что сможешь лучше видеть кваффл, если увидишь чью-то смерть?
Всю оставшуюся дорогу до замка он, Крабб и Гойл буквально ревели от хохота, а затем запели: 'Уизли — наш господин'. Уши Рона покраснели.
— Не обращай на них внимания, просто не обращай на них внимания, — твердила Гермиона, вытаскивая палочку и произнося заклинание, чтобы вызвать струю тёплого воздуха и проплавить в снегу более лёгкий путь до теплицы.
Наступил декабрь, принеся с собой обильные снегопады и лавину домашних заданий для пятиклассников. С приближением Рождества обязанности старост стали ещё обременительнее, и Рон с Гермионой почти не располагали свободным временем. Они должны были наблюдать за украшением замка ('Пока ты укрепляешь мишуру, Пивз хватается за другой конец и пытается задушить тебя ею', — говорил Рон), проверять, чтобы ученик первого и второго класса во время перемен находились в здании, поскольку на улице заметно похолодало ('А это такие маленькие нахальные сопливцы… ты знаешь, мы определённо не были такими невоспитанными, когда учились в первом классе', — замечал Рон) и посменно патрулировать коридоры с Аргусом Филчем, который полагал, что предпраздничная свобода может привести к вспышке дуэлей между магами ('Ему что, навоз ударил в голову?' — яростно вопил Рон). Словом, они были настолько заняты, что Гермиона даже прекратила вязать шапочки для эльфов и теперь украшала последние три из них.
— Тем бедным эльфам, которых я ещё не освободила, придётся провести здесь всё Рождество из-за того, что им не хватило шапочек!
У Гарри не хватило духу рассказать Гермионе, что все шапочки забирает Добби. Это было бы слишком бессердечно. Поэтому он склонился еще ниже над своим сочинением по Истории Магии. В любом случае, он вообще не хотел думать о Рождестве. Впервые за всё время учёбы ему очень сильно захотелось провести эти каникулы где-нибудь вне Хогвартса. Вспоминая о запрете играть в квиддич, а также беспокоясь о том, удастся или нет Хагриду выдержать испытание, он чувствовал себя крайне обиженным на это место и время. Единственное, чего он с нетерпением ожидал, — это встреч ДА, но и они, наверное, прервутся во время каникул, поскольку все участники разъедутся по домам. Гермиона собиралась кататься на лыжах со своими родителями, что повергло Рона в полное недоумение: он никогда не слышал о том, что магглы привязывают к ногам деревянные дощечки и скользят на них с гор. Сам Рон уезжал домой в Нору. По этому поводу Гарри несколько дней терзала зависть, пока Рон не сказал, в ответ на вопрос Гарри о том, как он собирается провести Рождество: 'Так ты же едешь со мной! Разве я не сказал тебе? Мама написала и попросила меня позвать тебя еще несколько недель назад!'
Гермиона закатила глаза, но Гарри был вне себя от счастья: мысль о Рождестве в Норе была действительно замечательной, хотя ее немного омрачало чувство вины перед Сириусом. Он не был уверен, что ему удастся уговорить миссис Уизли пригласить крестного на праздники. Неизвестно, разрешит ли Дамблдор Сириусу выйти из дома на Гриммолд Плэйс, да и миссис Уизли, возможно, не захочет его видеть: они плохо ладили друг с другом. Сириус не давал о себе знать с тех пор, как в последний раз появлялся в камине гриффиндорской башни, и хотя Гарри понимал, что под строгим надзором Умбридж тот всё равно не смог бы ничего сделать, он не желал примиряться с тем фактом, что Сириусу придётся встречать Рождество наедине со своей мамашей и Кричером.
Гарри появился в Комнате по Требованию, где проводилась последняя перед каникулами встреча ДА, довольно рано и был приятно удивлен, когда, включив свет, разглядел, как Добби украсил это место к Рождеству. А в том, что это сделал именно эльф, он не сомневался — никому другому не пришло бы в голову подвесить к потолку сотню золотых безделушек с портретом Гарри, провозглашающих: 'СЧАСТЛИВОГО
