Армию Дамблдора. Из-за этих скудных вестей желание Гарри увидеть Джинни было таким сильным, что он чувствовал себя больным. Но они заставляли его вспоминать и Рона, и Дамблдора, и Хогвартс, по которому он скучал почти так же горячо, как по бывшей девушке. Слушая рассказы Финеаса о репрессиях Снейпа, Гарри на долю секунды загорался безумной идеей просто отправиться в школу и присоединиться к противникам снейповского режима: в такие моменты самым горячим его желанием было нормально поесть, поспать на мягкой кровати и переложить свою ответственность на кого-нибудь другого. Но потом он вспоминал, что он — "Нежелательный номер 1", что за его голову назначена награда в десять тысяч галеонов, и что появляться сейчас в Хогвартсе так же опасно, как в Министерстве Магии. На самом деле, Найджелус время от времени нечаянно напоминал об этом обстоятельстве, задавая наводящие вопросы о местонахождении Гарри и Гермионы. Каждый раз при этом Гермиона запихивала его обратно в сумочку, и после такого бесцеремонного прощания Финеас Найджелус неизменно отказывался появляться в течение следующих нескольких дней.
Погода становилась все холоднее и холоднее. Они не осмеливались задерживаться на одном месте слишком долго. Так что, вместо того, чтобы оставаться на юге Англии, где самой худшей из неприятностей была твердая мерзлая земля, они скитались туда и сюда по стране, бросали вызов горным склонам, где мокрый снег облеплял палатку, пересекали болота, где их настигала ледяная вода, останавливались на крошечном островке посреди шотландского озера, где палатку за ночь наполовину засыпал снег. Рождественские елки уже начали подмигивать им кое-где из окон домов, когда одним вечером Гарри решил снова предложить вариант дальнейших действий, который, как он полагал, единственный оставался у них в запасе. Они только что непривычно хорошо поели: Гермиона под мантией-невидимкой пробралась в супермаркет (при этом добросовестно бросив деньги в открытую кассу при выходе), и Гарри подумал, что ее будет легче убедить на сытый желудок, набитый спагетти «Болоньезе» и консервированными грушами.
Он предусмотрительно предложил несколько часов отдохнуть и не носить хоркрукс, который теперь висел на краю койки.
— Гермиона?
— М-м? — она свернулась на одном из продавленных кресел со «Сказками барда Бидла». Гарри не представлял, что еще она может извлечь из не такой уж длинной книги, но, судя по всему, она все еще ее расшифровывала, потому что Рунический словарь лежал открытым на ручке кресла.
Гарри прочистил горло. Он себя чувствовал точно так же, как несколько лет назад, когда попросил профессора МакГонагалл, можно ли ему пойти в Хогсмид, несмотря на то, что он так и не смог убедить Дурсли подписать разрешение.
— Гермиона, я тут подумал, и…
— Гарри, ты можешь мне помочь кое с чем?
Как видно, она его не слушала. Наклонившись, она протянула ему «Сказки барда Бидла».
— Взгляни на этот символ, — она указала на начало страницы. Под строчкой, которая, по предположению Гарри, была названием сказки (не зная рун, он не мог сказать точно), находилась картинка с чем-то, напоминающим треугольный глаз, зрачок которого был перечеркнут вертикальной линией.
— Я никогда не изучал Древние Руны, Гермиона.
— Я знаю, но это не руна, и ее нет в словаре. Все это время я полагала, что это глаз, но теперь так не думаю! Он выведен чернилами, гляди, кто-то его здесь нарисовал, он не часть книги. Вспомни, ты его раньше не видел?
— Нет… Нет, подожди секунду, — Гарри вгляделся, — это разве не тот же символ, что носил вокруг шеи отец Луны?
— Вот, и я так подумала!
— Значит, это метка Гриндельвальда.
Она уставилась на него, открыв рот.
— Что?!
— Крам мне сказал…
Он пересказал историю, которую услышал на свадьбе от Виктора Крама. Гермиона была поражена.
— Метка Гриндельвальда?!
Она переводила взгляд с Гарри на странный символ и обратно.
— Я никогда не слышала, чтобы у Гриндельвальда была метка. Об этом не упоминалось ни в одном источнике из тех, что я про него читала.
— Ну, как я уже рассказал, Крам утверждал, что видел такой символ на одной из стен в Дурмштранге, а поместил его туда Гриндельвальд.
Она упала обратно в старое кресло и нахмурилась.
— Очень странно. Если это символ из Темной магии, то что он делает в детской книжке?
— Ага, непонятно, — согласился Гарри. — И, надо думать, Скримджер должен был его узнать. В конце концов, он был министром, экспертом в темномагических штучках.
— Я знаю. Может быть, он, как и я, решил, что это глаз. У всех остальных сказок в названиях есть маленькие картинки.
Она замолчала, сосредоточенно изучая странную метку. Гарри снова рискнул:
— Гермиона?
— М-м?
— Я тут подумал. Я… я хочу побывать в Годриковой Лощине.
Она подняла голову, глядя на него рассеянным взглядом, и он решил, что она все еще размышляет о загадочном знаке.
— Да, — сказала она, — да, я тоже об этом думала. Считаю, это необходимо.
— Ты меня слышала? — спросил Гарри.
— Конечно, слышала. Ты хочешь пойти в Годрикову Лощину. Я согласна. Думаю, что мы так и должны поступить. То есть, я не знаю, где еще он может находиться. Это, конечно, рискованно, но чем больше я размышляю, тем больше мне кажется, что он должен быть там.
— Э… Кто — он? — спросил Гарри.
Теперь она выглядела столь же сбитой с толку, как чувствовал себя он.
— Да меч же, Гарри! Дамблдор, должно быть, знал, что ты захочешь туда вернуться, и, кроме того, Годрикова Лощина — это место рождения Годрика Гриффиндора…
— Правда? Гриффиндор родился в Годриковой Лощине?
— Гарри, ты вообще когда-нибудь открывал «Историю магии»?
— Хм… — он улыбнулся, кажется, впервые за месяц: мускулы на лице казались непривычно стянутыми, — я открывал ее, когда покупал, кажется… один раз…
— Ну, поскольку деревня названа в его честь, я думала, ты мог сделать выводы, — сказала Гермиона. Она сейчас была больше похожа на себя прежнюю, чем в последние недели; Гарри показалось, что ещё немного, и она расскажет, как была в библиотеке. — Про нее есть немножко в «Истории магии», подожди секунду…
Она открыла сумочку и, покопавшись в ней некоторое время, достала свой старый учебник «История магии» Батильды Бэгшот. Полистав его, она, наконец, нашла, что искала.
— «После подписания «Международного закона о секретности» в 1689 году, волшебники начали скрываться. Они сформировали свои группы внутри волшебного сообщества, что было, пожалуй, естественным процессом. Некоторые небольшие деревни и села привлекали внимание магических семей, которые объединялись для взаимной поддержки и защиты. Одними из самых значительных приютов для таких союзов были деревни Тинуорт и Верхний Флэгли в Йоркшире и Оттери Сент-Кэтчпоул на южном берегу Англии. Волшебники в них жили бок о бок с магглами, которые либо относились к ним терпимо, либо находились под заклинанием Confundus. Самой знаменитой из этих полумагических общин является, возможно, Годрикова Лощина, деревня на западе страны, где родился великий волшебник Годрик Гриффиндор и где Боумен Райт, маг-кузнец, выковал первый Золотой снитч. На кладбище множество могил, где покоятся члены древних магических семей, и это несомненно оправдывает истории о призраках, которые на протяжение многих веков преследовали маленькую церковь, стоящую рядом». Ни ты, ни твоя семья не упомянуты, — Гермиона закрыла книгу, — потому что профессор Бэгшот не описывала события, произошедшие позже конца девятнадцатого века. Но теперь ты видишь? Годрик Гриффиндор, Годрикова Лощина, меч Гриффиндора, и не считаешь, что Дамблдор ожидал, что ты сам найдешь связь?
— Ох. Ага…
Гарри не хотел признаваться, что вообще не думал о мече Гриффиндора, когда предложил пойти в Годрикову Лощину. Для него ценность деревни заключалась в могилах родителей, в доме, где он едва избежал смерти, и в самой персоне Батильды Бэгшот.
— Помнишь, что рассказала Мюриэл? — спросил он, наконец.
— Кто?
— Ты знаешь, — он поколебался, не желая произносить имя Рона, — двоюродная бабушка Джинни. На свадьбе. Та, которая сказала, что у тебя тощие щиколотки.
— А, — ответила Гермиона. Это был опасный миг: Гарри понял, что она уловила пропущенное имя Рона, и поторопился продолжить:
— Она упомянула, что Батильда Бэгшот все еще живет в Годриковой Лощине.
— Батильда Бэгшот, — пробормотала Гермиона, обводя указательным пальцем выступающие буквы имени Батильды на обложке «Истории магии». — Ну, я полагаю…
Она так громко ахнула, что у Гарри внутри все перевернулось. Он выхватил палочку, оглянувшись на вход, почти ожидая увидеть руку, отбрасывающую откидное полотнище на входе в палатку, но там никого не было.
— Что? — спросил он, наполовину рассержено, наполовину облегченно. — Зачем ты это сделала? Я решил, что ты увидела, по меньшей мере, Упивающегося, который открывает молнию на палатке…
— Гарри, что если меч — у Батильды? Что если Дамблдор доверил его ей?
Гарри обдумал этот вариант. К этому времени Батильда должна быть очень старой и, по словам Мюриэль, еще и «ку-ку». Возможно ли, что Дамблдор мог оставить у нее меч? Если так, то он слишком полагался на удачу. Дамблдор никогда не упоминал, что заменил меч фальшивкой и не так уж распространялся о своей дружбе с Батильдой. Тем не менее, сейчас было не время делиться своими сомнениями по поводу теории Гермионы, поскольку она удивительно согласовывалась с заветным желанием Гарри.
— Точно! Он, должно быть, так и сделал! Итак, мы собираемся
