— Das wei? ich nicht![4] Он съехать! Я не знаю, я не знаю!
Он поднял палочку. Она закричала. Двое маленьких детей вбежали в прихожую. Она попыталась загородить их руками. Вспышка зелёного света…
— Гарри! ГАРРИ!
Он открыл глаза и сполз на пол. Гермиона колотила по двери.
— Гарри, открой!
Он закричал, он знал это. Гарри поднялся и открыл задвижку, Гермиона почти ввалилась внутрь, но удержала равновесие и подозрительно огляделась вокруг. Прямо за ней стоял Рон, испуганно направляющий палочку в углы зябкой ванной.
— Что ты делал? — мрачно спросила Гермиона.
— Как ты думаешь, что я делал? — со слабой бравадой спросил Гарри.
— Ты орал, как резаный! — сказал Рон.
— А, да… Я, наверное, задремал или…
— Гарри, пожалуйста, не считай нас глупее, чем мы есть, — сказала Гермиона, едва переводя дух. — Мы знаем, что внизу у тебя заболел шрам, и ты белый, как рубашка.
Гарри сел на край ванны.
— Хорошо. Я только что видел, как Вольдеморт убил женщину. Сейчас он уже, должно быть, прикончил всю её семью. Но это было необязательно. Все опять произошло, как с Седриком, они просто были там…
— Гарри, ты ведь не должен позволять, чтобы это началось с тобой опять! — закричала Гермиона, её голос отозвался эхом в ванной. — Дамблдор хотел, чтобы ты использовал Окклюменцию! Он считал эту связь опасной… Вольдеморт может воспользоваться ей, Гарри! Какая польза от того, что ты видишь, как он убивает и мучает людей, как это может помочь?
— Это значит, я знаю, что он делает, — ответил Гарри.
— То есть ты даже не собираешься попытаться отгородиться от него?
— Гермиона, я не могу. Ты даже знаешь, я ничто в Окклюменции, я никогда не понимал её сути.
— Да ты просто не пытался по-настоящему! — горячо воскликнула Гермиона. — Я не понимаю, Гарри… тебе нравится эта особая связь или взаимопроникновение или… как угодно назови…
Она запнулась под взглядом Гарри, он встал.
— Нравится? — тихо повторил он. — А тебе бы понравилось?
— Мне… нет… Прости, Гарри, я не хотела…
— Я ненавижу эту связь, я ненавижу, что он может проникать в моё сознание, что мне приходится смотреть на него, когда он наиболее жесток. Но я этим пользуюсь.
— Дамблдор…
— Забудь о Дамблдоре. Это мой выбор, а не чей-то ещё. Я хочу знать, зачем он ищет Грегоровича.
— Кого?
— Это иностранный изготовитель волшебных палочек, — пояснил Гарри. — Он сделал палочку Крума, и Крум считает её превосходной.
— Но по твоим словам, — сказал Рон, — у Вольдеморта где-то под замком сидит Олливандер. Если у него уже есть один изготовитель палочек, зачем ему ещё один?
— Может быть, он согласен с Крумом, может, он считает, что Грегорович лучше… или думает, что Грегорович сможет объяснить, что сотворила моя палочка, когда он гнался за мной, ведь Олливандер не знал.
Гарри посмотрел в разбитое, пыльное зеркало и увидел, как Рон с Гермионой обменялись за его спиной скептическими взглядами.
— Гарри, ты всё говоришь о том, что сделала твоя палочка, — сказала Гермиона, — но ведь это ты сделал! Почему ты так упорно отказываешься от ответственности за свою собственную силу?
— Потому что я знаю, что это был не я! И Вольдеморт тоже, Гермиона! Мы оба знаем, что произошло на самом деле!
Они сердито посмотрели друг на друга, Гарри понимал, что не убедил Гермиону и что она сейчас выстраивает цепочку контраргументов, как против его теории о палочке, так и против того, что он позволяет себе заглядывать в сознание Вольдеморта. Тут, к облегчению Гарри, вмешался Рон.
— Брось, — посоветовал он. — Ему решать. И если мы завтра собираемся в Министерство, то тебе не кажется, что нам нужно обговорить план?
С видимой неохотой Гермиона оставила эту тему, хотя Гарри был уверен, что при первой возможности она снова напустится на него. Тем временем они вернулись на кухню в подвале, где Скрипун подал им тушёное мясо и пирог из патоки.
Той ночью они пошли спать очень поздно, проведя долгие часы за обсуждением плана, пока не смогли рассказать его друг другу наизусть с точностью до слова. Гарри, спавший теперь в комнате Сириуса, лежал в кровати — свет палочки был направлен на фотографию его отца, Сириуса, Люпина и Петтигрю — и вполголоса повторял план ещё минут десять. Когда он погасил палочку, его мысли, однако, обратились не к оборотному зелью, блевотным батончикам и синим мантиям технической службы — он начал думать об изготовителе палочек Грегоровиче, и как долго тот мог скрываться от Вольдеморта, если Вольдеморт так целенаправленно его искал.
Казалось, рассвет наступил до неприличия быстро.
— Ужасно выглядишь, — вместо приветствия сказал Рон, вошедший в комнату, чтобы разбудить Гарри.
Они обнаружили Гермиону внизу на кухне. Скрипун подавал ей кофе и горячие булочки, у Гермионы же было несколько маниакальное выражение лица, которое вызвало в памяти Гарри ассоциацию с подготовкой к экзаменам.
— Мантии, — бормотала она, нервно кивнув в знак того, что она их увидела, и продолжив рыться в своей вышитой бисером сумочке, — многосущное зелье… плащ-невидимка… петарды-приманки… вы тоже должны взять пару на всякий случай… блевотные батончики, носокровная нуга, ухоудлинители…
Они проглотили свой завтрак и отправились вверх по лестнице. Скрипун поклонился им на прощание и пообещал приготовить мясной пирог к их возвращению.
— Храни его Бог, — нежно сказал Рон, — а ведь когда-то я мечтал оторвать ему голову и прибить её на стену, подумать только.
С огромной осторожностью они вышли на крыльцо: они увидели двух пожирателей смерти с опухшими глазами, следящих за домом с другого конца туманной площади. Сперва Гермиона дизаппарировала с Роном, потом вернулась за Гарри.
После привычной волшебной тьмы и удушья Гарри обнаружил, что находится в крохотном переулке, где должна была осуществиться первая часть их плана. Пока что там никого и ничего не было, кроме пары больших мусорных баков: первые сотрудники Министерства обычно появлялись тут не раньше восьми часов.
— Так, — сказала Гермиона, проверяя время по часам, — она должна быть здесь примерно через пять минут. Когда я оглушу её заклинанием…
— Гермиона, мы знаем, — напряжённо проговорил Рон. — И мне кажется, мы собирались открыть дверь перед тем, как она появится?
Гермиона взвизгнула:
— Чуть не забыла! Отойдите…
Она направила палочку на разрисованный пожарный выход за спиной, закрытый на амбарный замок, и дверь с грохотом открылась. Тёмный коридор за ней вёл, как они выяснили во время предыдущих вылазок, в пустой театр. Гермиона притянула дверь обратно к себе, сделав так, чтобы она снова выглядела закрытой.
— А сейчас, — продолжила она, поворачиваясь к двум другим в переулке, — мы снова надеваем плащ…
— И ждём, — закончил Рон, набрасывая Гермионе плащ на голову, как покрывало на клетку с волнистым попугайчиком, и закатив глаза, но так, чтобы видел только Гарри.
