Гарри Поттер и Дары Смерти (перевод В. Сорокина)

Гарри не ответил. Он притворился, что, как Крум, наблюдает за танцорами, но сам напряжённо думал. Значит, Волдеморт высматривает выдающегося изготовителя волшебных палочек, а зачем — Гарри не нужно было далеко искать. Конечно, это было из-за того, что сотворила Гаррина палочка, когда Волдеморт гнался за ним в небесах. Палочка из падуба и с пером феникса победила одолженную палочку, случилось то, чего Олливандер не предвидел и не понял. Знает ли Грегорович больше? Может, он в самом деле искуснее Олливандера, знает секреты волшебных палочек, которые не знает Олливандер?

— Эта девица очень хорошо выглядит, — сказал Крум, возвращая Гарри к окружающей действительности. Крум показывал на Джинни, которая как раз присоединилась к Луне. — Она тоже тебе родня?

— Ага, — сказал Гарри, внезапно почувствова раздражение, — и она тут одного высматривает. Ревнивый тип. Здоровенный. С таким лучше не вздорить.

Крум хмыкнул.

— Какой смысл, — сказал он, допивая бокал и поднимаясь на ноги, — быть игроком в Квиддитч международного класса, когда всех симпатичных девиц уже разобрали?

И он зашагал прочь, а Гарри взял сэндвич у проходившего официанта и отправился обходить полную народа танцплощадку. Он хотел отыскать Рона, рассказать ему про Грегоровича, но тот танцевал с Эрмионой в самой середине. Гарри прислонился к одному из золочёных шестов и стал следить за Джинни, которая как раз танцевала с Ли Джорданом, приятелем Фреда и Джорджа; Гарри пытался не жалеть об обещании, которое он дал Рону.

Он никогда раньше не видел свадьбы, и не мог судить, насколько волшебниковы празднования отличаются от маггловских, хотя был совершенно уверен, что на последних не бывает свадебного торта, увенчанного фигурками фениксов, которые взлетели, как только торт разрезали, или бутылок шампанского, которые плывут сквозь толпу сами по себе. Вечер сгущался, под шатёр, сейчас освещённый летающими золотыми светильниками, начали слетаться мошки, и веселье стало совсем неудержимым. Фред и Джордж давно уже исчезли в темноте, прихватив пару кузин Флёр; Чарли, Хагрид и коренастый волшебник в плоской пурпурной треуголке распевали в углу «Одо-героя».

Лавируя среди толпы, так, чтобы не попадаться пьяному Ронову дядюшке, который, похоже, никак не мог решить, Гарри — его сын, или нет, Гарри заметил старого волшебника, одиноко сидящего за столиком. Его грива белых волос странно напоминала престарелые настольные часы, и была увенчана побитой молью феской. Он казался смутно знакомым. Напрягши мозги, Гарри неожиданно сообразил, что это — Элфиас Додж, член Ордена Феникса и автор воспоминаний о Дамблдоре.

Гарри подошёл к нему.

— Можно, я присяду.

— Конечно, конечно, — сказал Додж; у него оказался высокий, скрипучий голос.

Гарри наклонился к нему: — Мистер Додж, я Гарри Поттер.

Додж ахнул:

— Мой дорогой мальчик! Артур говорил мне, что ты здесь, замаскированный… Такая радость, такая честь!

В порыве нервной радости Додж налил Гарри бокал шампанского.

— Я хотел тебе написать, — прошептал он, — после того, как Дамблдор… такое потрясение… и для тебя, я уверен…

Глазки Доджа внезапно наполнились слезами.

— Я видел воспоминания, которые вы написали для Ежедневного Прорицателя, — сказал Гарри. — Я не знал, что так вы хорошо знали профессора Дамблдора.

— Не больше, чем любой другой, — сказал Додж, промакивая глаза салфеткой. — Что точно, это что я знал Дамблдора дольше всех, если не считать Аберфорта — почему то люди никогда не считают Аберфорта.

— Так вот о Ежедневном Прорицателе … Я не знаю, видели ли вы, мистер Додж…

— Милый мальчик, пожалуйста зови меня Элфиас.

— Элфиас, я не знаю, вы видели интервью Риты Москиты, о Дамблдоре?

Лицо Доджа залилось краской гнева.

— О да, Гарри, я его видел. Эта женщина, или стервятница, если использовать более точный термин, просто преследовала меня, настаивая на разговоре, и мне стыдно сказать, что я дошёл до грубости, назвал её пронырой, барышницей, в результате чего, как ты мог видеть, на моё психическое здоровье было брошено подозрение.

— Так вот, в этом интервью, — продолжил Гарри, — Рита Москита намекнула, будто профессор Дамблдор увлекался Тёмными Искусствами в юности.

— Не верь об этом ни слову! — тут же ответил Додж. — Ни единому слову, Гарри! Пусть ничто не омрачит твои воспоминания об Альбусе Дамблдоре!

Гарри посмотрел в разгорячённое, раскрасневшееся лицо Доджа, и почувствовал себя не убежденным, а поколебленным. Додж действительно думает, что это так просто, что Гарри может просто выбрать не верить Рите? Додж не понимает, что Гарри необходимо быть уверенным, необходимо знать всё?

Возможно, Додж заподозрил, что Гарри чувствует, потому что посерьёзнел и торопливо заговорил: — Гарри, Рита Москита ужасная…

Но его прервал пронзительный смешок:

— Рита Москита? О, я её люблю, всегда её читаю!

Гарри и Додж взглянули наверх и увидели, что над ними стоит тётя Мюриэль, в воласах у неё пляшут страусовые перья, в руке — бокал шампанского. — Вы знаете, она написала книгу о Дамблдоре!

— Привет, Мюриэль, — сказал Додж. — Да, мы как раз обсуждаем…

— Ты, там! Дай мне свой стул, мне всё-таки сто семь!

Ещё один рыжеволосый кузен Висли вскочил со стула с ошалелым видом, а тётя Мюриэль крутанула этот стул с неожиданной силой и устроилась на нём между Доджем и Гарри.

— Привет ещё раз, Барри, или как там тебя, — сказала она Гарри. — Ну, что ты там говорил о Рите Моските, Элфиас? Ты знаешь, что она написала биографию Дамблдора? Жду не дождусь прочитать. Надо не забыть оставить заказ у Флориша и Блотса!

От этих слов Додж замкнулся и помрачнел, но тётя Мюриэль осушила свой бокал и щёлкнула пальцами проходившему официанту, чтобы дал новый. Она изрядно отхлебнула шампанского, рыгнула и заявила: — Нечего изображать из себя пару набитых лягушек! Прежде чем он стал такой уважаемый, и представительный, и вообще весь из себя такой, всякие забавные слухи ходили про Альбуса!

— Укусы плохо информированных, — сказал Додж, краснея, как редиска.

— Кто бы говорил, Элфиас, — хохотнула тётя Мюриэль. — Я-то заметила, как ты в своих воспоминаниях щекотливые моментики объезжал!

— Мне жаль, если вы так думаете, — сказал Додж, ещё холоднее. — Уверяю вас, я писал сердцем.

— Ой, мы все знаем, как ты поклоняешься Дамблдору; ручаюсь, ты будешь считать его святым, даже если выплывет наружу, что он уделал со своей сестрой-сквибой!

— Мюриэль! — протестующее воскликнул Додж.

По груди Гарри потекла струйка холода, и ледяное шампанское было тут не при чём.

— Что вы имеете в виду? — спросил он у тёти Мюриэль. — Кто говорит, что его сестра была сквибом? Я думал, он болела.

— Тогда ты, Барри, неправильно думал! — сказала тётя Мюриэль, явно довольная произведённым ею эффектом. — И вообще, как ты решил, что что-то про это знаешь? ЭТО случилось за долгие годы до того, как ты, дорогой мой, вообще думать начал, и правда в том, что те из нас, кто тогда жил, так толком и не узнали, что же произошло. Потому я и не могу дождаться, что там Москита раскопала! Дамблдор долго держал эту свою сестричку под замком!

— Неправда! — выдохнул Додж, — абсолютная неправда!