— Он никогда не рассказывал мне, что его сестра — сквиб, — сказал Гарри, не думая, всё ещё чувствуя холод внутри.
— А с какой такой стати он вообще стал бы тебе рассказывать? — пронзительно выкрикнула Мюриэль, слегка покачнувшись на стуле при попытке сфокусировать глаза на Гарри.
— Причина, почему Альбус никогда не говорил об Ариане, — начал Элфиас голосом, скованным от избытка чувств, — я бы сказал, совершенно ясная. Он был так душевно опустошён её смертью…
— А почему никто никогда её не видел, Элфиас? — визгливо перебила его Мюриэль. — Почему половина из нас вообще узнала о том, что она была, только когда вынесли гроб и устроили похороны? Где был такой святой Альбус, когда Ариана сидела в погребе? Блистал в Хогвартсе, и в голову не брал, что творится в его собственном доме!
— Что вы имеете в виду — сидела в погребе? — спросил Гарри. — Это как?
У Доджа стал совсем несчастный вид. Тётя Мюриэль опять хохотнула и ответила Гарри:
— Дамблдорова матушка была жуткая женщина, просто жуткая. Магглорождённая, хотя, как я слышала, претендовала на иное…
— У неё никогда не было таких претензий! Кендра была чудесная женщина, — с жалким видом прошептал Додж, но тётя Мюриэль его проигнорировала.
— …гордая и очень властолюбивая, из тех ведьм, для которых стыдобушка произвести на свет сквиба…
— Ариана не была сквибой! — выдавил Додж.
— Ты так говоришь, Элфиас, но тогда объясни, почему её никогда не приглашали в Хогвартс! — заявила тётя Мюриэль, и снова обратилась к Гарри. — В наше время появление сквибов часто замалчивали, хотя до того, чтобы запереть маленькую девочку в доме, как в тюрьме, и делать вид, что её вообще не существует, обычно не доходило…
— Говорю тебе, там было не так! — заявил Додж, но тётя Мюриэль неслась дальше, по-прежнему обращаясь к Гарри:
— Сквибов обычно сплавляли в маггловские школы и напутствовали встроиться в мир магглов… много гуманнее, чем пытаться найти им место в волшебном мире, где они были бы низшим классом, но Кендре, по её природе, и присниться не могло — отправить свою дочь в школу к магглам…
— Ариана была очень хрупкая! — сказал Додж с отчаянием. — Её здоровье не позволяло ей…
— … не позволяло выходить из дому? — хмыкнула Мюриэль. — Тем не менее, её никогда не водили к Святому Мунго, и ни разу не позвали к ней целителя!
— Ну, Мюриэль, откуда ты это взяла…
— К твоему сведению, Элфиас, мой кузен Ланселот как раз тогда был целителем в Святом Мунго, и рассказывал у нас дома, под строгим секретом, что Ариану в госпитале ни разу не видели. Очень это ему казалось подозрительным!
Додж выглядел так, словно вот-вот разрыдается. Тётя Мюриэль, очень довольная собой, щёлкнула пальцами, требуя ещё шампанского. Гарри, оцепенев, вспоминал, как Десли когда-то одёргивали его, запирали его, убирали с глаз долой — за то преступление, что он был волшебником. Действительно ли Дамблдоровой сестре выпала та же злая судьба, только наизнанку — сидеть под замком за нехватку волшебности? И неужели Дамдлдор в самом деле оставил её этой злой судьбе, а сам блистал в Хогвартсе и развивал свои таланты?
— В общем, если бы Кендра не умерла первой, — подытожила Мюриэль, — я бы сказала, что это она прикончила Ариану…
— Как ты можешь так, Мюриэль! — простонал Додж. — Чтобы мать убила собственную дочь? Думай, что говоришь!
— Если эта так называемая мать смогла запереть дочку на годы, то почему бы и нет? — пожала плечами тётя Мюриэль. — Но как я сказала, это не важно, потому что Кендра умерла раньше Арианы — никто толком не знает, отчего…
— Да, Ариана могла предпринять отчаянную попытку освободиться, и в этой борьбе убить Кендру, — задумчиво протянула тётя Мюриэль. — Тряси своей головой сколько угодно, Элфиас. Ты же был на Арианиных похоронах, так ведь?
— Да, я там был, — проговорил Додж дрожащими губами, — и мне не вспомнить более печального, безнадёжно печального события. Сердце Альбуса было разбито…
— И не только сердце. Разве Аберфорт не расквасил ему нос, прямо на похоронах?
Если Додж и до этого выглядел охваченным ужасом, это было ничто то по сравнению с тем, каким он стал сейчас. Похоже, Мюриэль нанесла ему удар в спину. Она громко хохотнула и очередной раз хлебнула шампанского, залив вином подбородок.
— Как ты можешь… — прохрипел Додж.
— Моя мать водилась со старой Батильдой Багшот, — улыбнулась тётя Мюриэль. — Батильда расписала всё это моей матушке, а я подслушала из-за двери. Скандал у гроба. Дело было, рассказывала Батильда, так, что Аберфорт орал, что это Альбус виноват в смерти Арианы, а потом дал ему в морду. По словам Батильды, Альбус даже не защищался, и это само по себе странно. Альбус мог Аберфорта в поединке размазать, даже свяжи ему руки за спину.
Мюриэль глотнула ещё шампанского. Переживание старых скандалов, казалось, взбодрило её в той же степени, в какой устрашило Доджа. Гарри не знал, что думать, чему верить. Он хотел правды, но всё, что мог Додж, это сидеть и жалко блеять, что Ариана была больна. Гарри не мог поверить, чтобы Дамблдор в собственном доме позволил твориться такой жестокости, но в этой истории было что-то несомненно странное.
— И я тебе ещё скажу, — Мюриэль легонько икнула и поставила бокал. — Я думаю, Батильда всё выложила Рите Моските. Все эти намёки в Москитином интервью насчёт важного источника, близкого к Дамблдорам — все знают, что она была там всё время истории с Арианой, так что всё сходится!
— Батильда никогда не стала бы говорить с Ритой Москитой! — прошептал Додж.
— Батильда Багшот? — сказал Гарри. — Автор
Это имя было напечатано на обложке одного из Гарриных учебников, хотя, надо признать, не из тех, которые он внимательно читал.
— Да, — сказал Додж, схватившись за Гаррин вопрос, как утопающий за соломинку, — одарённейший магический историк и старая подруга Альбуса.
— Последние годы совсем того, как я слышала, — радостно заявила тётя Мюриэль.
— Если это так, тем бесчестнее для Москиты ею воспользоваться, — сказал Додж, — и нет никаких оснований доверять сказанному Батильдой!
— Ой, есть же способы возвращать память, и я уверена, Рита Москита все их знает! — заметила тётя Мюриэль. — Но даже если Батильда окончательно ку-ку, я уверена, что она хранит старые фотографии, может быть даже письма. Она ж знала Дамблдоров долгие годы… Я думаю, ради этого стоило съездить в Годрикову Лощину.
Гарри, который как раз отхлебнул масляного эля, подавился. Додж ударил его по спине, пока он кашлял, глядя на тётю Мюриэль сквозь струящиеся слёзы. Снова овладев своим голосом, он тут же спросил: — Батильда Багшот живет в Годриковой Лощине?
— О да, она всегда там жила! Дамблдоры переехали туда после того, как Персиваля посадили, и она была у них в соседях.
— Дамблдоры жили в Годриковой Лощине?
— Да, Барри, именно это я только что и сказала, — со вкусом произнесла тётя Мюриэль.
Гарри чувствовал себя иссушённым, опустошённым. Ни разу, за все шесть лет, Дамблдор не сказал Гарри, что они оба жили, и оба потеряли дорогих им, в Лощине Годрика. Почему? Может, Лили и Джеймс похоронены рядом с Дамблдоровыми матерью и сестрой? Если Дамблдор навещал могилы родных, может, он проходил тогда мимо могил Лили и Джеймса? И он ни разу не сказал Гарри… не озаботился сказать…
И почему это так важно, Гарри не мог себе объяснить, но он чувствовал, что это — та же ложь, не сказать ему, что они разделяли и место, где жили, и переживания. Он уставился перед собой, не замечая, что творится вокруг, и понял, что Эрмиона вышла к нему из толпы, только когда она подтащила поближе к нему стул.
