Гарри Поттер и Дары Смерти (перевод В. Сорокина)

— Гарри, не говори глупости, туда может попасть Снэйп!

— Ронов папа говорил, что там против него заклятия наложены — а даже если они не сработают, — поспешил договорить Гарри, видя, что Эрмиона готова возразить, — ну и что? Уверяю вас, я очень даже обрадуюсь встрече со Снэйпом!

— Но…

— А куда ещё, Эрмиона? Лучше нам не найти. Снэйп — это только один Пожиратель Смерти. А если на мне по-прежнему Пригляд, то куда мы не пойдём, их будет на нас — целые толпы.

На это Эрмиона не смогла возразить, хотя было видно, как ей этого хочется. Пока она отпирала дверь кафе, Рон щёлкнул Гасилкой и вернул освещение. Затем, по счёту Гарри «раз, два, три», они сняли заклятие со своих трёх жертв, и прежде чем официантка или кто-либо из Пожирателей Смерти успели сонно пошевелиться, Гарри, Рон и Эрмиона повернулись на месте и ещё раз исчезли в давящую тьму.

Через несколько секунд лёгкие Гарри вдохнули с облегчением, и он открыл глаза: они трое стояли посередине знакомой маленькой и замусоренной площади. Со всех сторон на них смотрели высокие запущенные дома. Дом номер двенадцать был им виден, ведь им рассказал о его существовании Дамблдор, хранитель его секрета, и они кинулись к нему, каждые несколько шагов проверяя, не наблюдает ли кто за ними или преследует. Они взбежали по каменным ступеням, и Гарри один раз стукнул по двери волшебной палочкой. Несколько раз металлически щёлкнуло, зазвякала цепь, дверь со скрипом открылась, и они поспешили переступить порог.

Когда все вошли и Гарри закрыл дверь, старомодные газовые лампы ожили, разлив неровный свет вдоль всей прихожей. Она выглядела, как Гарри её помнил: мрачная, в паутине, ряды голов домашних эльфов на стене отбрасывают причудливые тени на лесницу. Длинные тёмные занавеси скрывали портрет матери Сириуса. Единственной вещью, лежавшей не на своём месте, была подставка для зонтиков из тролльей ноги, она валялась на боку, словно Тонкс опять о неё споткнулась.

— Мне кажется, кто-то здесь бывал, — прошептала Эрмиона, показывая на подставку.

— Это могло остаться, когда Орден покидал дом, — пробормотал Рон в ответ.

— А где эти заклятия, которые против Снэйпа? — спросил Гарри.

— Может, они проявятся только при его появлении? — предположил Рон.

Но они оставались стоять спиной к двери, боясь сойти с коврика и пойти в дом.

— Ну, мы не можем стоять тут вечно, — сказал Гарри и шагнул вперёд.

— Северус Снэйп?

Шёпот — голос Хмури Дикого Глаза — донёсся из темноты, заставив всех троих отскочить назад в страхе. — Мы не Снэйп! — выдавил Гарри, прежде чем что-то налетело на него, словно порыв холодного ветра, и его язык начал закручиваться, не давая ему говорить. Впрочем, прежде чем Гарри сообразил, что творится у него во рту, его язык освободился.

Остальные, похоже, испытали те же неприятные ощущения. Рон боролся с позывами к рвоте, Эрмиона заикалась: — Эт-то д-д-должно бы-ыть З-з-за-аклятие С-с-вяза-аного Я-а-азыка, к-которое Ди-икий Глаз п- пост-тавил на Снэйпа!

Гарри решительно шагнул вперёд. Что-то зашевелилось среди теней в конце прихожей, и, не успел никто слова сказать, из ковра поднялась фигура, высокая, цвета пыли, страшная; Эрмиона взвизгнула, и то же самое сделала миссис Блэк — её занавеси распахнулись; серая фигура скользила к ним, быстрее и быстрее, длинные, по пояс, волосы и борода струились за ней, впалые щёки, лицо, лишённое плоти, с пустыми глазницами: до ужаса знакомая, страшно изменившаяся, она подняла иссохшую руку, указывая на Гарри.

— Нет! — закричал Гарри, и, хотя он поднял палочку, ему в голову не пришло ни одного заклинания. — Нет! Это не мы! Мы не убивали тебя…

При слове убивали фигура взорвалась огромным облаком пыли: кашляя, со слезящимися глазами, Гарри оглянулся, и увидел, что Эрмиона скорчилась на полу у двери, закрывая руками голову, а Рон, дрожа с головы до пяток, неловко треплет её по плечу и говорит: — Всё в п-порядке… Оно уш-шло…

Пыль кружилась вокруг Гарри, как туман, рассеивая голубой газовый свет, а миссис Блэк вопила:

— Грязнокровки, мразь, пятна позора, бесчестье дому моих предков…

— ЗАТКНИСЬ! — заорал Гарри, наставляя на неё палочку, и со звонким ударом и фонтаном красных искр занавеси сомкнулись, заставив её замолкнуть.

— Это… это был… — хныкала Эрмиона, пока Рон помогал ей встать.

— Ага, — сказал Гарри, — но ведь это же не взаправду он? Просто чтобы напугать Снэйпа.

Сработало ли это, гадал Гарри, или Снэйп просто смёл зримый ужас с дороги, так же деловито, как он убил настоящего Дамблдора? С напряжёнными нервами, он пошёл первым по прихожей, ожидая, что вот- вот заявит о себе новый ужас, но ничего не двигалось, только мышь пробежала по плинтусу.

— Прежде чем мы пойдём дальше, я думаю, лучше проверить, — прошептала Эрмиона, подняла палочку и сказала: — Хоминум ревелио.

Ничего не произошло.

— Ну, ты же была в таком шоке, — успокаивающе сказал Рон. — А что должно было быть?

— Всё сработало, как я и хотела, — раздражённо ответила Эрмиона. — Это было заклинание, выявляющее человеческое присутствие, и здесь нет никого, кроме нас!

— И старого Пыльника, — добавил Рон, оглянувшись на то место на ковре, откуда поднялось видение мертвеца.

— Пойдём наверх, — сказала Эрмиона, испуганно взглянув туда же, и первая пошла по скрипучим ступеням в гостиную на втором этаже.

Там Эрмиона взмахом палочки засветила старые газовые светильники, потом, слегка дрожа (в комнате откуда-то дуло), упала на диван, крепко обхватив себя руками. Рон прошёл через гостиную к окну, и чуть-чуть раздвинул тяжёлые бархатные шторы.

— Снаружи никого не видно, — сообщил он. — И как выдумаете, если на Гарри до сих пор Пригляд, они за нами сюда заявятся? Я знаю, что в дом им не попасть, но… в чём дело, Гарри?

Гарри закричал от боли: его шрам опять ожгло, и в то же время что-то промелькнуло в его сознании, словно яркий блик на воде. Он увидел большую тень, и почувствовал, как ярость, которая не была его яростью, жутко и быстролётно сотрясла его тело, как удар током.

— Что ты видел? — спросил Рон, надвигаясь на Гарри, — Ты видел его у нас дома?

— Нет, я только почувствовал злость — он очень зол…

— Но это могло быть в Норе, — громко сказал Рон. — Ещё что? Ты что-нибудь видел? Он заклинает кого-то?

— Нет, я просто чувствовал злость — не могу сказать, почему…

Гарри чувствовал себя затравленным, растерянным, и Эрмиона не помогла, сказав испуганным голосом: — Твой шрам, опять? Но что случилось? Я думала, связь перекрыта?

— Была, какое-то время, — пробормотал Гарри; шрам всё ещё болел, и мешал сосредоточиться. — Я… я думаю, она опять открывается, когда он выходит из себя, вот почему…

— Но тогда ты должен закрывать своё сознание! — наставительно заявила Эрмиона. — Гарри, Дамблдор не хотел, чтобы ты использовал эту связь, он хотел, чтобы ты её запер, вот почему ты должен был овладеть Окклеменцией! Иначе Волдеморт может выращивать в твоём сознании ложные картины, помнишь…

— Да помню я, спасибо, — сказал Гарри сквозь стиснутые зубы; он и без рассказа Эрмионы знал, как Волдеморт однажды использовал эту саму собой установившуюся связь между ними, чтобы заманить его в ловушку, и то, что завершилось это смертью Сириуса. Он жалел, что рассказывал о том, что видел и чувствовал; это делало Волдеморта ещё более грозным, словно он стоял прямо за окном; а шрам продолжал болеть, и он боролся с болью: это было как пытаться справиться с приступом тошноты.

Он повернулся спиной к Рону и Эрмионе, притворяясь, что рассматривает старый гобелен с родословным древом Блэков на стене. Тут Эрмиона пронзительно вскрикнула: Гарри вновь выхватил палочку, рывком повернулся и увидел, как серебряный Покровитель пронизывает окно и приземляется на полу перед ними; здесь он собрался в ласку, заговорившую голосом Ронова отца: