и бортовых противоторпедных булей, поворотно-выдвижные горизонтальные рули в носовой части…
В январе сорок пятого – за три месяца до освобождения американцами концлагеря Дахау – в их барак прибыла последняя партия заключенных, среди которых оказался офицер-подводник с Северного флота. Он рассказывал, будто слышал от офицеров разведки о строительстве на немецких верфях новейших электрических субмарин с невероятными показателями малошумности и дальности подводного хода.
«Видимо, нас угораздило попасть на одну из таких», – покачиваясь, шлепал Матвей босыми ногами по ледяной металлической палубе. Сзади и спереди пленных сопровождали вооруженные моряки.
Обоих грубо затолкали в боковой рубочный люк и заставили спуститься по вертикальному трапу внутрь прочного корпуса лодки. Снаружи оставалась боцманская команда, поднявшая шлюпку и выпускавшая из нее воздух.
– Где мы? – стуча зубами, тихо спросил украинец.
– В центральном посту, – осторожно огляделся Матвей и тут же получил тычок в спину.
Унтер-офицер повернул к корме и провел пленных сквозь кормовой отсек жилых и бытовых помещений. Все свободное пространство, кроме узкого прохода, было заставлено ящиками, коробками, мешками, повсюду болтались подвешенные сетки с фруктами и овощами. В следующем отсеке, занятом двумя огромными дизельными двигателями, места было еще меньше. Немец бросил в угол какое-то тряпье и знаком приказал располагаться. Сам же уселся напротив и положил на колени автомат.
– По крайней мере, здесь тепло, – опустился на тряпки украинец. Его все еще колотило от холода.
– Погоди, – невесело усмехнулся краснофлотец, – скоро станет невыносимо жарко.
Экипаж готовился к погружению: через отсек сновали машинисты в рабочей одежде, из-за дальней переборки доносился гул электродвигателей.
«Малый вперед», – догадался Матвей и, почувствовав, как корабль дрогнул несколько раз, прошептал:
– Цистерны приняли балласт. Дифферент на нос. Пошли на глубину…
Шли на приличной глубине.
Через несколько часов хода в отсек наведались два молодых офицера в фуражках с белыми чехлами. Что-то сказав вооруженному охраннику, они присели на ящики, стоявшие неподалеку от пленников.
– Вы русские? – спросил один из них, изрядно коверкая слова.
– Да, – кивнул Матвей, – русские.
– А ваши корабли?
– Что наши корабли?
– Те корабли, которые мы потопили, – куда они шли и зачем?
– На Новую Землю. А куда именно – мы не знаем.
– Разве вы не члены экипажа? – допытывался немец лет двадцати семи с нарукавными нашивками капитана третьего ранга.
У него была типичная арийская внешность: высокий лоб, обрамленный светлыми волосами, прямой нос и тонкие губы. Правда, наличествовал небольшой изъян – родимое пятно в форме оливки на левой скуле. «Оливка» терялась в зарослях рыжей бородки, и углядеть ее с первого раза было сложно.
Матвей коротко переглянулся с Богданом: молчи, говорить буду я.
– Нет, мы не члены экипажа. Мы заключенные, и нас конвоировали в один из лагерей Новой Земли.
Блондин перевел ответ товарищу и снова обратился к пленникам:
– Вы здоровы?
Вопрос заставил их еще раз переглянуться.
– Конечно, – ответил бывший краснофлотец. – Вы часто видели больных, способных продержаться в ледяной воде дольше часа?
Немецкие офицеры расхохотались.
– Кто вы по профессии? – прищурившись, задал блондин следующий вопрос.
– Этот, – кивнул Матвей на Богдана, – борец за независимость Украины, за что и осужден на десять лет без права переписки. Я – помощник агронома.
– А ты за что осужден?
– За урожай. Точнее, за его отсутствие.
Перекинувшись парой фраз, немцы вновь засмеялись. Затем блондин встал, похлопал Матвея по плечу и, прощаясь, сказал:
– Вы будете хорошо кушать и хорошо отдыхать. Но за вами все время будет смотреть наш человек. Советую вести себя благоразумно…
Кормили действительно неплохо. Не трогали, не били, не допрашивали. Но свободно ходить по лодке не позволяли и даже в гальюн соседнего кормового отсека водили под усиленной охраной.
За время перехода Матвей успел познакомиться с собратом по несчастью.
Богдан был родом из Винницы. Отца расстреляли за связь со Степаном Бандерой, сам же он подался в банду уголовников и скоро попался на заурядном грабеже. В армии не служил ни дня, ни черта не умел, в морском деле не смыслил.
– Дивлюсь, почему они нас спасли? – чесал он белобрысое темечко.
– Не знаю, – качал головой капитан-лейтенант. – Во всяком случае, благородством здесь не пахнет.
– Вот и я о том же. Нас, горемычных, спасли, а тех в лодке – здоровых, сытых и прилично одетых – покрошили. Почему?
Матвей и сам не сумел бы объяснить причину, по которой их жизнь не оборвалась в ледяной воде Баренцева моря, а продолжилась в сносных условиях дизельного отсека неизвестной субмарины. Беседа с двумя офицерами-подводниками ровным счетом ничего не прояснила: невесть откуда появились, всадили по торпеде в два судна, уничтожили команды и сопровождение, собрали трофеи. И еще с какой-то целью прихватили двух исхудавших и еле живых зэков.
Нет, вникнуть в замыслы фрицев возможности не представлялось.
– Сам удивляюсь, – отмахнулся моряк. Ему надоело ломать голову над вопросами, ответов на которые никто давать не торопился. Посему он просто наблюдал и анализировал…
По грубым прикидкам, путь до места базирования немецкой подлодки занял не менее четырех суток, и самым поразительным было то, что за все это время корабль ни разу не всплыл на поверхность для подзарядки аккумуляторных батарей.
Вторым по значимости необычным фактом Матвей назвал бы малошумность электродвигательных установок. В свое время ему пришлось немало походить на отечественных надводных и подводных кораблях – было с чем сравнивать. Начинал на легендарных эсминцах «проекта № 7», затем командование доверило службу на «Ленинце», перед войной принял минно-торпедную группу на «Щуке», в сорок втором был переведен помощником командира на «эску». На ней же и закончил войну, подорвавшись на мине в сорок третьем и угодив с выжившими товарищами в немецкий плен…
«Да-а… просторная лодочка и комфортная: два гальюна, система кондиционирования, душ, изолированные от коридоров жилые помещения, – рассуждал он про себя. – Дизели и аппаратура контроля – загляденье! Выходит, повезло нам, что не успели фрицы наклепать на своих верфях этих лодок и запустить их в дело…»
По эволюциям и толчкам корпуса Матвей безошибочно определил окончание перехода. Подвсплыв, субмарина подняла перископ, командир осмотрелся и отчего-то снова приказал уйти на небольшую глубину. Несколько минут лодка шла самым малым, покуда легонько не тюкнулась в ограничительный брус, а после толчка всплыла окончательно.
– Приехали, – прошептал краснофлотец, уловив затихающий гул из соседнего электромоторного отсека.
– И что теперь? – настороженно прислушался Богдан.
– Скоро узнаем. Да ты не дрейфь! Не для того нас сюда привезли, чтобы вывести на причал и пустить в расход…
Через несколько минут их в сопровождении вооруженного конвоя провели через два отсека и заставили вскарабкаться по вертикальному трапу и выйти на палубу. Оказавшись снаружи, пленные потеряли дар речи – оба рассчитывали увидеть что угодно: остров, покрытый ледниками, или причал крохотного норвежского городка, большое гражданское судно или замаскированную во фьордах базу… И вдруг – огромная пещера с
